Конрад Граф - Рэмбо под Южным Крестом

И, кстати, убийство тоже попытались представить как ритуальное, — вставил Бирс.

— Вот именно, — кивнул Сандерс. — Тогда у нас и появился этот тайный союз людей-крокодилов. И первой их жертвой стали родители Мьонге. Они растерзали их на глазах у мальчика, и Мьонге был так потрясен — видимо, нервный стресс, — что панамоли приготовились уже его хоронить. Но Шаве взял мальчика к себе, выходил и внушил ему, что было очень нетрудно, будто он возвратил его к жизни из мертвых. Так Мьонге стал зомби. И в этом абсолютно уверены все жители крааля панамолей.

— А Мьонге? — спросил Рэмбо.

— Об этом спросите его сами, — усмехнулся Сандерс.

— А на каком языке мне с ним разговаривать? — вполне серьезно спросил Рэмбо.

— Конечно, на французском. Шаве научил зомби своему родному языку, — Сандерс внимательно всмотрелся в лицо Рэмбо, и ему, видно, пришла в голову какая-то идея. — Послушайте, Рэмбо, а ведь вы могли бы соперничать с Шаве.

— В чем? — не понял Рэмбо.

— В колдовстве. Вы больше него обладаете всеми признаками настоящего колдуна: у вас такая же, как и у него, светлая кожа, но кроме того — поразительный шрам на щеке, знак агассу, и пронзительный взгляд. Вы даже Бирса смогли смутить, а ведь он далеко не африканец.

Бирс недовольно заерзал на стуле, а Рэмбо стало неловко.

— Простите, Бирс, я не хотел этого, — сказал он и задумчиво посмотрел на Сандерса. — Я подумаю над вашими словами, капитан. В них что-то есть, — он поднялся. — А теперь, если мы вам больше не нужны, отвезите нас обратно.

— Послушайте, ребята, — у Сандерса опять родилась идея, — а может, вам лучше жить в гостинице? Ведь ночью все равно нечего смотреть.

Рэмбо улыбнулся. Ну что вы, капитан! Ночью я подолгу смотрю на Южный Крест. Бог знает, когда я его еще увижу.

Шутите, Рэмбо? Ну, хорошо, это ваше дело, — Сандерс покосился на Бирса и чуть улыбнулся. — Не буду совать свой нос куда не следует, чтобы мне его не прищемили.

Бирс пропустил намек капитана мимо ушей и стал вызывать по телефону машину.

— Ваши инструменты в целости и сохранности, — встретил Рэмбо и Гвари мастер, когда они подошли к отвалам.

— Ну, конечно, — сказал безразличным тоном Гвари, — это ведь не алмазы — их не утащишь.

Мастер нахмурился.

— Не слушайте сплетни, господа, — сказал он по-отечески мягко. — У нас не крадут алмазы — это исключено. Вы сами видели аппаратуру в проходной, зачем же так говорить?

— Мой друг неудачно пошутил, — улыбнулся Рэмбо, — и забудьте об этом. Мы тут поспорили с ним: вон тот новый промывальщик — он тоже панамоль или зулу?

Мастер посмотрел на берег.

— А, Ньяма? Конечно, панамоль. Здесь почти весь крааль панамолей. Но тут работают и другие: зулу, малави, рунди…

— И вы всех знаете по именам? — удивился Рэмбо.

— Конечно, нет. Только промывальщиков. А их не так и много. Господам что-нибудь нужно?

— Спасибо, ничего. Мы переходим на прежнее место, Рэмбо сложил треногу и взял ее под мышку.

— Желаю успеха, — мастер поклонился и пошел к своему автокару.

Рэмбо и Гвари перенесли инструменты к палатке, как раз когда везли обед. Они плотно поели легли отдохнуть.

— Джон, — спросил Гвари, — ты что, даже не хочешь посмотреть на любопытного панамоля?

— На Мьонге? — спросил бесцветным голосом Рэмбо. — А чего на него смотреть? Его надо украсть.

— Что-о? — Гвари даже поднялся с кровати и посмотрел на Рэмбо. — Тоже неудачная шутка?

Рэмбо закрыл глаза.

— Послушай, — сказал он, улыбаясь, — а ведь мастер и в самом деле не знает, что у них крадут алмазы. И никто не знает, кроме членов правления синдиката, полиции и… воров с перекупщиками.

— Да нас с тобой, — добавил Гвари. — Это еще можно понять, но что ты сказал о Мьонге?

— Мы вернемся к этому позже, Пит. Ты напомнишь мне, если я забуду. А вот почему Сандерсу так понравился мой шрам? Если бы он видел все мои шрамы, он бы пришел в восторг?

— Он бы визжал от радости, — без улыбки сказал Гвари, — и у него родилась бы идея, достойная провинциального полицейского. Для начала он объяснил бы тебе, что это не шрамы, а знаки агассу: следы когтей крокодилов. А закончил бы тем, что предложил идти в крааль, чтобы стать вождем панамолей. И тогда ты бы легко раскрыл тайный союз, нашел своего сэра Джеймса, а он бы получил орден и повышение по службе. Ведь в самом деле еще совсем недавно людей с такими рубцами, как у тебя, запросто выбирали вождями племен.

Вот как! — удивился Рэмбо и даже открыл глаза. Я знал об этом, но не думал, что все это так серьезно.

— Так же серьезно, — сказал Гвари, — как если бы без рубцов тебя приняли за бестелесный дух — за человека без рода и племени. Так что радуйся.

— Я радуюсь, Пит, и думаю, что те, кто меня рубцевал, — Рэмбо потрогал на щеке шрам, — были все-таки страшнее крокодилов. Давай отдохнем. Я уже сплю, Пит.

Гвари удивленно хмыкнул: он никак не мог поверить, что можно так вот, мгновенно засыпать и так же мгновенно просыпаться — будто и не спал. Он закрыл глаза и решил сразу же уснуть. И чем больше он думал об этом, тем дальше уходил от него сон. Он уснул только тогда, когда прислушался к спокойному дыханию Рэмбо.

Вторую половину дня Рэмбо и Гвари провели в ожидании конца рабочего дня. Рэмбо исследовал каждый дюйм участка Шаве, но так нигде и не обнаружил Мьонге. Или же он удостоверился, наконец, что люди, прибывшие из Киншасы, действительно топографы, или же нашел себе такое укрытие, которое не сможет обнаружить ни одна труба. Новый промывальщик Ньяма работал, как заведенный механизм, и сколько Рэмбо с Гвари ни наблюдали за ним, не обнаружили ничего подозрительного.

Но вот раздались трели свистков, и рабочие потянулись к проходной. Ньяма бросил решето на испытанный прибрежный песок и окунулся несколько раз, смывая с черного тела серый пот. Рэмбо следил за каждым его движением, но ни одно не привлекло его внимания. Ньяма вышел из реки, легким небрежным движением подхватил решето и неторопливо пошел вслед своим соплеменникам.

Рэмбо внес теодолит в палатку и снова, как и в прошлый раз, установил его у окна.

— Джон, — спросил Гвари, глядя на приготовления Рэмбо, — ты думаешь все-таки, что не один Макиуда знал этот хитроумный способ?

— Даже не сомневаюсь, — уверенно сказал Рэмбо. — Ведь Макиуда был не первым, кого постигла печальная участь.

— Но тогда почему они лезут под ножи крокодилов? — не мог понять Гвари.

— А кто из панамолей знает, что в этом виноваты алмазы? — ответил вопросом на вопрос Рэмбо. — Макиуда нашел камень, о котором никто не знал, и сразу же понес его Шаве. А кому известно, что он был у бельгийца? Опять никому. Так что для панамолей это обычное ритуальное убийство.