Александр Бушков - Антиквар

— Полнейшее, — сказал Смолин. — С такой-то доверенностью…

— Так, чтобы он и не знал?

— Ну разумеется, — сказал Смолин. — У вас на руках юридически безупречная доверенность, дающая вам все полномочия. Зачем ему что-то знать? Закон вовсе не требует, чтобы вы мужа информировали о каждом своём шаге. Один маленький нюанс: как вы, должно быть, догадываетесь, вы всё же обязаны честно поделить с мужем заработанные денежки, это всё равно что «совместно нажитое имущество»… Что, душновато?

Она как раз расстегнула две верхних пуговицы блузки — вполне естественным, непринуждённым движением, вроде бы и не таившим никакого подтекста. Смолин давно уверился, что настоящая актриса как раз Рита, а не её пафосный муженёк. Грамотно играет девочка, всё у неё выходит естественно, умом понимаешь игру, но фальши-то не видишь… Актриса… Блузочка-то теперь распахнулась так, что любой нормальный мужик стойку сделает. И ведь понятно, похоже, что ей нужно…

Смолин чуть приоткрыл правую створку, взглядом задал вопрос и, получив немой недвусмысленный ответ, налил коньячка очаровательной актрисе. Рита выпила уже медленнее, глядя на него поверх серебряной рюмахи весьма выразительно…

— Василий Яковлевич, — сказала она улыбчиво. — Вы такой прожжённый делец…

— Ну, не льстите. Обычный торгаш.

— Не прибедняйтесь… В вас чувствуется… хватка. Мы только что говорили, что мой дражайший супруг вам глубоко безразличен… впрочем, надо полагать, как и я…

— Очередная банальность, но что поделать… — сказал Смолин. — Такая женщина, как вы, безразличной быть не может. Вот вам суровая правда жизни. Вы прекрасно знаете, какая вы, какое впечатление производите на любого нормального мужика, что уж тут дипломатничать…

— Приятно слышать… — сказала Рита без малейшего жеманства. — А откровенность в устах красавиц приветствуется?

— Ну разумеется, — сказал Смолин, уже разглядывая её вовсе уж откровенно. — Особенно в таких делах…

— В договоре обязательно должна значиться вся сумма? Или там может стоять другая, скажем…

— Гораздо меньше? — подхватил Смолин с обаятельной улыбкой. — Да не вопрос! Повторяю, я привык играть честно. Я вам отдал бы законную половину даже без писаного договора.

— Но ведь получается, что мне придётся вам довериться…

— Вот и доверьтесь. Стар я уже обманывать таких красивых, Риточка… Давайте к делу. Я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду. В договоре мы напишем тысяч пятьсот, о которых ваш муж со временем, конечно же, узнает… но будет ещё два миллиона, о которых он не узнает никогда… Я вас правильно понял?

Она опустила глаза и какое-то время задумчиво созерцала свои точёные ножки. Смолин сидел с непроницаемым лицом: пусть сама дозреет, ей, должно быть, впервые приходится такое проделывать, где б раньше случай подвернулся?

— Вы меня считаете стервой? — наконец подняла она глаза.

— Я вас считаю очаровательной, умной женщиной, — сказал Смолин. — Которой, думается, чертовски не повезло с мужем…

— Меня скоро выставят, — сказала она, усмехаясь не без грусти. — К чёртовой матери. Вы в курсе, которая я у него?

— Четвёртая, нет?

— Правильно, — сказала Рита. — Привычки у нас постоянные: берётся молоденькая актриска, очаровывается и торжественно вводится в дом в качестве полноправной хозяйки и законной супруги. А лет через несколько на горизонте появляется очередное Высокое Чувство, и… фьють! — она сделала красноречивый жест, печально улыбнулась. — Причём каждая дурочка уверена, что именно на ней эта традиция прервётся… шиш! Так вот, мой часовой механизм уже затиктакал. Замаячило очередное Высокое Чувство на десять лет меня моложе… Цинично прикидывая, пара-тройка месяцев у меня в запасе есть, но не более того… Практичная женщина в такой ситуации будет заботиться о будущем, вот и я пытаюсь… Вы верите, что всё так и обстоит, как я рассказываю?

— Верю, — сказал Смолин серьёзно. — Именно потому, что лицезрел вашего муженька собственными глазами… ну, и слышал о нём то и это. Так что никакая вы не стерва, милая Маргарита. Вы просто-напросто хотите хоть что-то урвать от этой поганой жизни… вполне объяснимое и оправданное желание.

— Спасибо…

— Коньячку?

— С удовольствием.

— Только одна загвоздка… — сказал Смолин сокрушённо. — Вы меня всё же загоняете в ту лунку, над которой написано «Филантроп». А я — не он. Ну, что поделать, таким меня жизнь обтесала — дурная компания, влияние улицы, не читал я в детстве романтических книг и не смотрел романтических фильмов…

— Другими словами, я вам всё же безразлична?

— По большому счёту — пока да…

Не сводя с него глаз, Рита гибко встала, подошла вплотную, положила руки на плечи, прижалась. Ну что в столь романтической обстановке оставалось делать? Да только мягко оттеснить её к низкому широкому дивану, уложить на таковой и рядом примоститься…

— Ты меня не кинешь? — спросила она на ухо, тоном всё же насторожённым, опасливым.

— И не подумаю, будь спокойна, — сказал Смолин, аккуратно расстёгивая на ней блузку. — Я человек старомодный…

Она всё же была чуточку напряжена, но это прошло, едва он снял последнее.

Глава 3

ПОДВИЖКИ И НОВОСТИ

Ходить вприпрыжку на кладбище как-то не принято, и Смолин шагал к выходу достаточно неторопливо — хотя так и тянуло побыстрее отсюда припустить. Он с некоторых пор откровенно недолюбливал кладбища, то ли из-за возраста, то ли вспоминая, сколько его знакомых уже не здесь. Невесёлая арифметика, если прикинуть…

Дожидаться самого конца церемонии он не стал. Своё обещанное выполнил — мастерски заслонившись букетом, незаметно опустил Чепурнову в гроб коробочку с орденом, как тот и просил. Прошло нормально, никто не заметил.

Орден был редчайший — первый орден Японии, а строго говоря, и не орден даже, а наградной знак, именовавшийся в соответствующей литературе «Орден государства Сацума-Рюкю». В восемьсот шестьдесят шестом один из крупнейших самурайских кланов отправил на Парижскую всемирную выставку своего делегата, тот и вручил орден Наполеону III, а заодно и дюжине приближённых. Затеяно это было, чтобы показать Европе: клан наш, уважаемые господа, посильнее и императора, и правителя, что хотим, то и делаем, можем даже орденами награждать иностранных монархов, если придёт такая охота…

Ничего особенного, в общем: красная эмалевая звезда с гербом клана (крест в круге) да пять иероглифов синей эмали меж лучами звезды. Круглая подвеска — цветок, красная лента с белыми полосами. Вот только остался один-единственный известный антикварному миру экземпляр — в Японии, в музее. А у Кащея, выходит, неизвестно сколько лет лежал второй, при том, что в самой Франции ни одного не осталось…