Александр Бушков - Антиквар

— Да я ж не всерьёз, мля, — сказал Шварц примирительно. — Тяжко просто смотреть на эти окошечки, зная, что там — та-акое лавэ… Триста тысяч. Условных енотов.

— Всем тяжко, — сказал Смолин. — Но это ещё не повод нести херню, неприменимую в реальности… Ладно. Если это Кащей, дело надолго в тайне не сохранишь, рано или поздно будет утечка, вот и посмотрим, сможем ли мы для себя что-то выкроить. У Кащея хватка уже не та, сдаёт старинушка на глазах, так что есть шансы, есть… — он кивнул в сторону «восьмёрки». — А вот номерок обязательно пробейте, и не откладывая. Посмотрим, кто таков, чем дышит, и зачем он тут вообще посреди интриги — по случаю, или как… Поехали, Шварц, у нас и без бабули делов невпроворот…

Глава 2

БУДНИ БЕЗ ОСОБЫХ СЮРПРИЗОВ

Магазин располагался на первом этаже желтокирпичной девятиэтажки с одним-единственным подъездом. В старые времена, то есть в годы союза нерушимого республик свободных, тут пребывала пельменная, памятная Смолину ещё по раннему детству: неплохое было заведение, пельмени тут лепили практически на виду у публики несколько проворных тёток, в кухне, отделённой от зала лишь низеньким барьером. Тут и варили, тут и разливали. И если уж задевать ностальгию, то именно тут, в подсобке, Смолин и потерял невинность с одной из разбитных пельменщиц. Ностальгия эта, впрочем, не имела никакого отношения к покупке им в своё время означенного заведения (пельменная как-то незаметно самоликвидировалась, едва грянула гайдаровщина, потом тут сменилось с полдюжины хозяев, открывавших то продуктовую лавочку, то, извините за выражение, бутик, то просто некий абстрактный «офис» — а уж четыре года назад в результате не особенно и сложной комбинации, на пятьдесят процентов честнейшей, а на остальную половину связанной с закулисными интригами и ярко выраженной чиновничьей коррупцией, здесь обосновался Смолин).

Место было выбрано тщательно, после долгих расчётов: практически в центре города, но всё же в некотором отдалении от трёх самых оживлённых центральных проспектов, так что обычным заезжим зевакам, слонявшимся по историческому центру Шантарска, забрести сюда было не так просто. Антикварный магазин — не сувенирная лавка, и случайный народ тут всегда был досадной помехой, главные деньги испокон веков делаются на устоявшейся клиентуре, регулярно наведывающейся за конкретикой. Здесь, что повлияло на выбор, была обширная стоянка — серьёзные собиратели пешком ходят редко, им, помимо прочего, непременно подавай удобное место для парковки…

За вычурным названием он не гнался с самого начала: над входом красовалась не особенно и большая вывеска, где чёрным по светло-зелёному было изображено не самым вычурным шрифтом «Антиквариат». Умному достаточно.

Сделав парочку звонков по одному мобильнику (номер, в общем, многим известен), парочку по второму (гораздо более законспирированному), Смолин вылез из машины и вразвалочку направился в своё логово. Выглядевшее до уныния стандартно, мало чем отличавшееся от сотенки-другой собратьев, разбросанных по России: картины на стенах, три ряда начищенных разномастных самоваров на тёмном стеллаже, стеклянные витрины со всякой всячиной, вдоль стен расставлены старые радиоприёмники, полдюжины колоколов (церковные — с крестообразным «ухом», корабельные — с простым), небольшой штурвал, китайские вазы (не уникумы) и прочий хлам вроде пишущих машинок, нереставрированных стульев и разномастных бронзовых фигур современной работы, наводнивших российский рынок трудами китайцев и испанцев. Большей частью это был именно что хлам — с точки зрения серьёзного коллекционера. Настоящее (как не входившее в противоречие с Уголовным кодексом, так и предосудительное) всегда размещается в задних комнатах, куда случайно забредшему зеваке ни за что не попасть…

Кадры наличествовали в полном составе: Маришка восседала на специально для неё устроенному высоком табурете на манер тех, что стоят у барной стойки — когда она так вот сидела ножку на ножку, картина с учётом мини-юбки представала самая романтическая, убойно действовавшая на любого посетителя моложе девяноста (а следовало ещё учесть и белую блузочку с циничным вырезом). Любому магазину, чем бы он ни торговал, категорически необходима такая вот фигуристая лялька, скудно одетая и сверкающая белоснежной улыбкой в сорок два зуба — особенно антикварному, где мужики, так уж повелось исстари, составляют подавляющий процент клиентуры. Кроме фотомодельной внешности, за девочкой числилось ещё одно несомненное достоинство: по большому счёту, глупа была, как пробка, но это в подобном ремесле лишь приветствуется. Как гласит старый анекдот, была у меня умная, так полбизнеса оттяпала… Антикварка предоставляет нехилые возможности для шустрого продавца крутить свой собственный маленький бизнес в отсутствие хозяина, и, если это вовремя не просечь, можно не обнищать, конечно, но столкнуться с дистрофией собственных карманов… Бывали, знаете ли, печальные прецеденты…

Гоша, индивид тридцати с лишним годочков, пузатый, кудрявый, со щекастой физиономией предельно наивного вида, был гораздо умнее и шустрее — но пока что (проверено в результате негласных мероприятий) не склонен крутить махинации за спиной босса. Неизвестно, что сулит будущее, но пока что на парня полагаться можно — особенно если вовремя отвешивать подзатыльники за мелкие промахи и несерьёзные недочёты…

Маришка скучала, поскольку единственный клиент, этакий малость потрёпанный организм интеллигентско-пришибленного вида, никоим образом не годился для отработки на нём полудюжины нехитрых ухваток (улыбочки, постреливанье глазками, доставанье с верхней полки какой-нибудь ерунды, для чего, ясен пень, девочке приходится поворачиваться спиной к покупателю на цыпочки вставать, тянуться…). Клиент не проявлял поползновений что-либо приобрести, наоборот, тыча пальцем в лежавший на стеклянной крышке витрины тёмный кругляшок, что-то воодушевлённо втолковывал Гоше — а тот, морщась, словно уксуса хватил, пытался втолковать залётному истинное положение дел. Смолину достаточно было услышать пару фраз, чтобы уныло про себя вздохнуть. Классический случай, один из тех профессиональных штампов, что надоели хуже горькой редьки. Мужичонка в жизни не сталкивавшийся с антиквариатом вдумчиво , где-то раздобыл стандартнейшую здоровенную медяшку времён государя императора Николая I, на которой во-от такими буквами стояло «Две копейки серебром» — и теперь, подобно превеликому множеству лохов, возомнил, что стал обладателем несказанного уникума, за который ему тут же отвалят то ли квартирку в центре, то ли почти не подержанный «мерс». Он, такой, был и не сотый даже — тоска…