Юлия Латынина - Саранча

Когда Валерий вошел в губернаторский кабинет, Санычев был уже там, равно как и его зам — Гаибов. Со стороны официальных властей при диалоге присутствовали сам губернатор и начальник его охраны Кононов. Жечков стремительно обернулся к бандиту.

— А, пришел? Руки помыть успел?

Валерий недоуменно взглянул на свои ладони.

— От крови, — рявкнул губернатор.

— Меня там не было, — спокойно сказал Валерий.

— Ты знаешь, Виктор Гордеич, — добавил из угла Гаибов. — это, вообще-то, не твое дело, расследовать, кто и кого убил. Это дело милиции.

Глаза Жечкова бешено сощурились.

— Это мое дело. — сказал губернатор. — Этот город называется Тарск, а не Чикаго, и я не допущу его переименования.

— А что, Виктор Гордеич, — спокойно спросил Гаибов, — ведь тебя Колун не очень-то устраивал как партнер? Говорят, ты с ним поцапался на предмет того, кому лежать сверху… Так чего ты сейчас истерику катишь?

Гаибов остановился: лицо Жечкова приняло мертвенно-мраморный оттенок, словно на него плеснули импортным отбеливателем.

— Не дразни судьбу, Фархад, — сказал губернатор. — Никого из вашей хевры на заводе не будет. И я для этого ни перед чем не остановлюсь. А теперь вон. Все трое.

Валерий нагнал Санычева и его зама у выхода из администрации. Гаибов уже был в плаще, Санычев протягивал гардеробщику номерок.

— Демьян!

Санычев даже не обернулся.

— Колун лгал, и ты прекрасно знаешь, что он лгал.

— Ты еще на Библии поклянись, бандюк.

Голос Санычева звучал так, будто он беседовал не с московским авторитетом, а с инфузорией туфелькой.

— Ты и твой компаньон просрали два завода. Хочешь просрать третий? Сколько человек работало в Алицке и Симакове?

Санычев неторопливо застегивал плащ. У него и у Резоева по-прежнему не было охранников, только сбоку стоял водитель в кожанке, но, видимо, водитель считал ниже своего достоинства подавать плащ боссу.

— Три тысячи в Симакове и пять в Алицке.

— Ты выкинул на помойку восемь тысяч человек только потому, что тебе хотелось ходить в белых воротничках и не пачкать ручки сотрудничеством с бандитами.

Санычев побледнел.

— У тебя… несколько странная манера описывать ситуацию.

— Тебе предлагали помощь. Ты плюнул на помощь и на восемь тысяч рабочих.

— Ты общался с Бармалейчиком? — спросил Санычев. — Он был очень любезен, не так ли? Почти человеком выглядел. Бизнесменом богатым… Знаешь, как он начинал? Он начинал как «крыша» местного консервного заводика… Директор пахал, как ишак, а Бармалейчик вытирал о директора пальцы. И когда директору это надоело, Бармалейчик пристрелил его. А потом он продавал людей чеченцам. Он заместителя мэра продал, потому что тот не угодил центральной группировке. Слупил, говорят, дважды: и с «центра», и чечены поделились… Я не хочу быть в этом списке третьим. Ни при Василии Миронове, по кличке Бармалейчик, ни при Валере Нестеренко, по кличке Сазан…

Санычев молча повернулся и пошел на улицу. Сазан выскочил за ним.

— Подожди! — сказал Валерий. Санычев остановился.

— Яшка, подгони машину, — кивнул он водителю. Тот сбежал с высоких каменных ступеней и исчез за углом.

— Ты совсем блаженный, — сказал Сазан. — Ты хочешь, чтобы все кругом в говне, а ты в шелку, да? Я не убивал Колуна.

— Даже если ты его не убивал, — сказал Санычев, — тебя все равно за это посадят.

— Это Молодарчука посадят, — усмехнулся Сазан, — при очередной проверке.

— А как же ваш воровской закон? Ментов не нанимать…

— Воровской закон действует по отношению к таким, как я. А не по отношению к бл… в погонах.

Санычев нетерпеливо оглянулся. Его черная «Волга» выкатилась из-за угла и затормозила напротив входа в администрацию. Водитель вышел из машины, обогнул ее и открыл заднюю дверцу.

— А кто-то говорил, что собирается только отомстить за Игоря. И все.

— Я соврал, — спокойно сказал Сазан, — у меня профессия такая.

Санычев сделал шаг вниз.

— Ты ничего не получишь, Сазан. Мне поздно меняться на… О черт!

Валерий оглянулся. Вход был обсажен молоденькими туями, с верхних ступеней, где они стояли, открывалась превосходная панорама на одинокий памятник Ильичу, возвышающийся на площади, и на набережную Тары. Бывший обком был выстроен так не случайно: напротив входа в четырехстах метрах не было ни одного дома и ни одного окна, из которого нехороший империалистический снайпер мог бы покуситься на жизнь тарских партийных руководителей. И даже молодые туи, немыслимые здесь еще лет десять назад, были явно высажены по приказанию наивного демократа-губернатора, не осведомленного, что за взрослой туей может когда-нибудь спрятаться киллер.

Прямо к подъезду вела небольшая аллейка, на которую обычно и заруливала машина самого губернатора и всяких важных шишек. Однако сейчас на этой аллейке по каким-то своим охранным делам стоял милицейский «форд». Водитель Санычев а завернул было на аллейку, но «форд» свирепо взмигнул, и водила поспешно сдал «Волгу» назад.

Слишком поспешно. Из-за угла вывернулся раздолбанный военный «газик». Неопытный водитель, не ожидавший помехи, с визгом затормозил. Время для Сазана внезапно приостановилось. Он видел, как неотвратимо сближаются друг с другом корма «Волги» и морда «газика», как сбегает по ступенькам Гаибов в развевающемся плаще, и еще каким-то боковым зрением Сазан внезапно увидел белые «Жигули», припаркованные чуть дальше по набережной, и парня в кожаной куртке, опершегося на крыло «Жигулей».

— Ну что за напасть! — растерянно начал Санычев, — только вчера ремонти…

«Газик» с треском вломился в «Волгу», вминая багажник в глубь салона. Валерий вдруг прыгнул, сшибая директора на землю. Краем глаза он заметил, как «Волга», спружинив, отлетела от удара. Удар был, впрочем, не шибко сильный, если бы даже Санычев сидел в машине, ничего страшного с ним бы не случилось.

Парень в кожаной куртке нырнул в «Жигули».

В следующую секунду «Волга» взорвалась. Полыхнуло откуда-то из-под заднего сиденья. На месте машины вспух безобразный розовый ком. Гаибов, на мгновение высвеченный взрывом, болезенно охнул.

Валерий вскочил.

«Волга» пылала вся. На газоне, отброшенный взрывом, плоской тряпкой лежал водитель директора. Морда «газика» тоже была в огне. Внутри «газика», как бабочка за стеклом, бился горящий человек. Это был незадачливый виновник аварии. Потом в «газике» рванул бензобак, пламя поднялось вверх красным пляшущим петухом, и силуэт человека пропал, как будто на него плеснули красной краской.

Взвизгнули колеса — это рванули с места белые «Жигули». Сазан кинулся к дороге. Из милицейского «форда» выскочил мент с автоматом наперевес и так и замер у открытой дверцы. Валерий отпихнул его и прыгнул внутрь, на водительское место.