Владимир Гриньков - Ментовские оборотни

– Это имение его так называлось – Горюшкино, – пояснил Арсений Арсеньевич. – То самое, которое он по соседству с Воронцовой прикупил. Говорящее название, прямо пророческим оно для графа оказалось.

– Да, – пробормотал я, все еще пребывая в растерянности. – Мистика какая-то, не иначе. А ведь там, вы знаете, легенды про призраков рассказывают.

Дворжецкий посмотрел непонимающе.

– На том месте, где когда-то было имение графини Воронцовой, бродит ее призрак, – сказал я.

– Призраки бродят везде, где когда-то жили люди, – спокойно отвечал Дворжецкий. – И чем старее дом, и чем он запущенней, чем труднее проглядывается в прошлом судьба его прежних обитателей – тем больше рассказывают о нем невероятных историй.

Я понял, что в призраков он не верит.

– Я раньше тоже думал, что это все байки, – признался я. – И что призраков не бывает.

– А сейчас поверили? – спросил Дворжецкий.

В его вопросе не угадывалось ни насмешки, ни надменности. Он всего лишь задал свой вопрос, ничего более, и теперь вежливо ожидал ответа собеседника.

– Я не могу сказать, что верю, – ответил я. – Но я ее видел.

– Графиню?

– Да.

Вот тут он посмотрел на меня с сомнением.

– И не я один видел, в том-то все и дело. Можно над этим, конечно, посмеяться, но оттого, что посмеешься, проблема не исчезнет и ясности тоже не добавится. Если делать вид, что чего-то не существует, хотя на самом деле это есть, оно ведь не исчезнет. Правильно?

– Да, – ответил Дворжецкий твердо.

– И если женщина в белом бродит по ночам вокруг старого графского пруда, должна же быть для этого какая-то причина!

– Ее видели у пруда?

– Да! Вы мне не верите?

– Какие у меня могут быть основания не верить вам, Евгений Иванович? – спокойно отвечал Дворжецкий, и я видел, что он был искренен в эту минуту.

Похоже, что не верить мне сейчас было для него противоестественным. Потому что не поверить означало признать во мне или глупца, или лжеца, а подобное благородному Арсению Арсеньевичу не могло и в голову прийти.

– Я никогда в своей жизни не сталкивался с призраками, – честно признался он. – Но, насколько я могу вспомнить примеры из прочитанного либо услышанного, как правило, говорят о призраках людей, которые когда-то в прошлом либо покончили с собой, либо были умерщвлены злодейским либо каким-то таинственным способом.

Он сделал паузу и потом добавил:

– Либо они исчезли бесследно.

– Вот этот вариант, с бесследным исчезновением, к графине Воронцовой не подходит, – сказал я. – А все остальное – про самоубийство и таинственную смерть – это как раз про нее.

– А мужчины рядом с женщиной в белом не было?

– Какого мужчины? – растерялся я.

– Так ведь граф Ростопчин покончил жизнь самоубийством, – ответил Арсений Арсеньевич, обдавая меня холодом своих серо-голубых глаз. – И если далее в этом направлении рассуждать – так он с графиней где-то рядом должен быть.

Мы с Деминым отправились в Воронцово разными машинами и с разницей в тридцать минут. Мы не были знакомы, не подозревали о существовании друг друга, и нас даже видеть вместе не должны были – так мы с ним условились. Он направлялся к Жоржу, я – в дом Светланы, которая осталась ночевать в Москве, а мне передала ключи от своего жилища в Воронцове.

Я загнал свою машину на территорию Светкиной чащобы, тщательно запер ворота и прямиком направился туда, где не так давно мы поздней ночью обнаружили вырытую яму.

Не было ямы. В сгущающемся под еловыми лапами сумраке топорщился из земли легко узнаваемый могильный холмик. Я почти не удивился и не так уж сильно испугался. Потому что это была ожидаемая неожиданность. Если призраки взялись за тебя всерьез, оставь надежду на то, что они скоро от тебя отцепятся. Будут преследовать до тех пор, пока не добьются своего. Знать бы еще, чего они добиваются и что мы такое сделать должны, чтобы они оставили нас в покое.

Раздавшийся телефонный звонок прозвучал неуместно и кощунственно над могильным холмиком, и он едва не превратил меня в заику. Я вздрогнул от испуга и нервно схватился за мобильник.

– Колодин, привет! – услышал я в трубке Светкин голос. – Как вы там? Добрались?

– Угу, – ответил я, будучи не в силах оторвать взгляд от могильного холмика.

– Все нормально?

– Конечно, – соврал я.

Было слышно, как она вздохнула.

– Там не может быть нормально, все ты врешь, – сказала Светлана.

Если бы она знала, насколько сейчас была близка к истине. Но я благоразумно не стал подтверждать наличие у нее провидческих способностей.

– Может быть, вернетесь? – предложила Светлана.

– Завтра, – пообещал я. – Когда проспимся-протрезвеем.

– И зачем вы туда поехали? Водку пить? – пыталась вывести меня на чистую воду Светлана, которой мы с Деминым так и не назвали истинной причины.

– Ага, – бестрепетно соврал я. – Я на свежем воздухе больше могу выпить. Не так быстро пьянею.

И снова она мне сказала:

– Все ты врешь.

Мы распрощались, я спрятал свой мобильник, развернулся и пошел к дому.

Демин уже, наверное, общался с Жоржем. Участвовал в спецоперации. Занимался рискованным, но очень нужным делом. А я ничем не занимался. У меня был отгул. Свободное время. Тихий час. И я достал из бара бутылку с коньяком. Я бы надрался до зеленых чертиков, о существовании которых меня предупреждал известный своими загулами Демин, потому что из моей головы никак не шла эта странная могила в ста метрах от жилого дома и мне любой ценой хотелось про нее забыть хотя бы на время. Но бутылка так и осталась нераспечатанной. Потому что в дверь постучали. Я вздрогнул и схватил со стола первое, что попалось мне под руку. А под руку мне попался нож. Я вдоль стеночки направился к двери. Выглянул осторожно из укрытия. И увидел силуэт человека за стеклом двери. Это не была женщина, и никакого белого платья я не увидел.

– Евгений Иванович! – позвал меня мальчишеский голос.

Я поспешно швырнул нож обратно на стол. Пошел к двери. Мальчишка вглядывался сквозь стекло, пытаясь высмотреть меня в полумраке неосвещенной комнаты. Я уже узнал его. Это был Никита. Я отпер ему дверь. Он улыбнулся мне виноватой улыбкой и сказал, смущаясь:

– Здравствуйте.

– Привет.

Я пожал ему руку, как взрослому. Он зарделся.

– Дядя Илья к нам заходил, – сказал он. – И сказал, что вы тоже будете. Но я не знаю, можно ли про это говорить, – вдруг спохватился он.

– Про что?

– Отец сказал мне, чтобы я не распространялся. Ни про дядю Илью, ни про то, что он с моим отцом встречался.

– Мне – можно, – успокоил я его. – Я в курсе всех дел. Но больше – ни одной живой душе!

Никита с готовностью кивнул.

– И вы не говорите тоже, – вдруг попросил он. – Отцу. Про тот день. Ладно?