Владимир Гриньков - Семь кило баксов

– Кто?

– Папа! Он сам что сделал? Дал Хеджи двести долларов…

– Кто такой Хеджи?

– Мой знакомый. Он мне эту машину как раз одолжил. Так вот папа дал ему двести долларов и предложил сводить меня в ресторан. Тоже все с ресторана начиналось! Ну что за навязчивая идея такая!

– Я не знаю.

– Вы вспомните, – попросила Полина. – Ну вот вы сказали в прошлый раз, что мама на папу обиделась, что у них до ссоры дело дошло. Значит, эта тема для них была какая-то неприятная? И не случайно она выплыла?

– Все выглядело так, будто и прежде это обсуждалось. Или не обсуждалось, а просто было в жизни, как бы присутствовало. Какой-то случай. И папа твой тогда так сказал… Он как бы уколол… Как бы назло. Мне это так запомнилось.

– Может быть, это мамина была идея – с женихом, с рестораном, с дорогими подарками? А папа ее просто высмеял?

– Ну что ты, Полина! – засмеялась Алла Ивановна. – И от папы твоего те слова было странно слышать, а мама… Нет, нет! Понимаешь, есть вещи, которые одному человеку можно приписать, а другому просто невозможно. Мама у тебя была удивительная. Сама интеллигентность. И чтобы она мечтала о женихе с машиной и кооперативной квартирой! Нет! Знаешь, мы тогда иначе жили. Не так, как сейчас. Интересы были другие, я бы так сказала. А эти перстни и машины… Вульгарно. Понимаешь? Это не ее стиль. И не стиль твоего папы.

– Но он же сам! Он своими руками дал Хеджи деньги!

– Вот этого я не понимаю. Все-таки он и твоя мама… Нет, конечно, они были разными людьми…

Замолчала, задумалась.

– Скажите, а почему они жили плохо?

– Что?!

Кажется, Полинин вопрос привел Аллу Ивановну в замешательство.

– Они плохо жили, – сказала Полина. – Почему? И когда все сломалось? Ведь они любили друг друга. По любви поженились. Я родилась…

– Ну зачем, Полина? Их же нет.

– Но я-то есть! Это были мои родители!

Долгая пауза.

– У них были трудные отношения, – сказала Алла Ивановна.

– С каких пор?

– Все время, которое я их знала. На людях, естественно, все у них было вполне прилично, но дискомфорт в отношениях ощущался, это не скроешь, как ни старайся.

– А причина в чем?

– Причины я не знаю.

Полина не верила. Потому что видела взгляд своей собеседницы. Это был жалеющий и лживый взгляд врача: знает диагноз, но ни за что не скажет больному. Правды от нее не добьешься. Полина вздохнула, не сдержавшись.

– Хорошо, – сказала она. – Не знаете так не знаете.

Но оставалась еще эта странная история с женихом. Антон устраивает ей ужин в ресторане, потом дарит перстень, потом автомобиль… А автомобиль, кстати, оплатил Прокопов…

– Вы такую фамилию – Прокопов – когда-нибудь слышали? – на всякий случай поинтересовалась Полина.

– Конечно.

Конечно! Она говорит – конечно!

Полина обмерла.

– Они учились вместе.

– Кто? – упавшим голосом осведомилась Полина.

– Твои родители и этот самый Прокопов. Он еще потом в тюрьму попал.

– Зачем ты меня искал? – спросила Полина.

С Хеджи она встретилась в районе Триумфальной площади, посадила в свою (то есть в его, Хеджи) машину и повезла на Ленинградское шоссе, где у нее была назначена встреча, – по дороге как раз можно было поговорить.

– Соскучился, – сказал Хеджи.

Вроде бы в шутку. Полина шутки не приняла.

– Я не настаиваю на восстановлении отношений, – сообщил Хеджи. – У каждого уже своя жизнь. Но друзьями-то мы можем остаться.

– Товарищами, – поправила его Полина.

– Вот как?

– Да, именно так.

Хеджи насупился и был теперь похож на обиженного ребенка. Взрослые обидели его походя, а малыш распереживался.

– Есть такая избитая фраза: «Между нами все кончено», – сказала Полина. – Это про нас, Хеджи. Поверь, у меня нет неприязни к тебе. Просто был такой момент, когда я потеряла друга. Мне был нужен защитник, а его не оказалось рядом. И пришло разочарование.

– В той ситуации я ничего не мог сделать!

– Поэтому мы и расстались, – сказала Полина, – что ты не смог.

– Черт побери! – взвился Хеджи. – Ты научилась как-то походя раздавать людям оценки!

– Мне приходится это делать. Потому что я одна и мне не на кого опереться.

Сказано без рисовки и надрыва. Просто констатация факта.

– Как знаешь, – сухо сказал Хеджи. – Давай тогда о делах. Тебя разыскивают.

– Кто?

– Твоя кипрская тетушка.

– Ты не шутишь?

– Какие уж там шутки.

– Но как она тебя нашла? Уму непостижимо!

– Все очень просто. Она знала, что я ди-джей, знала, что работаю на радиостанции, знала, что меня зовут Хеджи… Это только кажется, что Москва – город большой.

– И ты сказал ей, что видел меня?

– Нет, ведь ты просила. Я отнекивался как мог. Не знаю, поверила ли она. Но настоятельно просила передать, что ты ей очень нужна. Вот я и позвонил тебе.

– Спасибо. Но я тебя прошу – если она снова появится, продолжай придерживаться прежней версии. Ты меня не видел, ничего обо мне не слышал…

– Не очень-то ты любишь своих родственников.

– Поменьше бы нам таких родственников, мы бы дольше жили.

– Да, ты изменилась, – окончательно утвердился в своих предположениях Хеджи. – Может быть, и хорошо, что мы уже не вместе.

– Наконец ты это понял. Что еще у тебя?

– Ничего. Сказал все, что хотел. Останови где-нибудь здесь, я выйду.

Полина остановила машину. Хеджи распахнул дверцу. Но прежде, чем он ушел, Полина успела сказать ему:

– Ты славный парень. Просто у нас не сложилось.

Она не хотела, чтобы он уходил, унося в себе горечь.

– Звони, если что, – буркнул на прощание Хеджи.

Вениамин – витамин. Невыросший мальчик.

Генриетта Александровна жила в неновой типовой многоэтажке на Ленинградском шоссе. Прежде чем открыть Полине дверь, она некоторое время рассматривала гостью в «глазок». Потом дверь приоткрыла, но держала ее на цепочке.

– Это вы, Полина? Вы мне звонили?

– Да.

– Как, говорите, вашего папу звали?

– Олег Игоревич.

Это проверка такая была.

Наконец Генриетта Александровна открыла дверь.

– Проходите.

Полина вошла. В квартире пахло пылью и старыми вещами. Тусклая лампочка под потолком своим видом навевала воспоминания о присутственных местах, где все казенно, очень по-сиротски и откуда хочется бежать при первой же возможности.

Хозяйка цепким взглядом зафиксировала картонку с тортом в руках у гостьи.

– Если позволите, я поставлю чай.

– Да-да, конечно, – сказала Полина.

В комнаты она так и не попала. Хозяйка пригласила ее на кухню, где стены были в старых, пятнадцатилетней давности, выцветших и закоптившихся обоях, лампочка покрыта бурым налетом миллиметровой толщины, а под протекающий сифон раковины было подставлено мятое цинковое ведро с едва различимой надписью, сделанной масляной краской, – «ХОЗУ МВД«.