Владимир Гриньков - Приснись мне, убийца

– Он спал. И…

Козлов замолчал. Он не знал, как сказать: «я вошел» или «он вошел». В конце концов решил эту фразу пропустить.

– …проснулся от шума, – сказал. – Бутылка пустая упала и покатилась по полу.

– Какая бутылка? – быстро спросил Большаков.

– Пивная. Из-под импортного пива, пузатенькая такая. Он вскочил и включил свет в комнате. И тогда…

И опять он не знал, как следует говорить. Большаков наконец понял его затруднения.

– И тогда убийца ударил парня, – пришел он на помощь Козлову.

– Да.

– А дальше что?

– Не знаю. Я проснулся.

– Сколько ударов нанес убийца?

– Я видел один.

– В грудь?

– Нет, в спину. Тот парень свет включал – я же уже рассказывал – и даже не успел обернуться.

Козлов вдруг догадался, почему у всех людей на фотографиях закрыты глаза. Они не спят. Мертвы.

– Он погиб? – спросил Козлов, с трудом произнося слова.

– Да.

Это короткое слово прозвучало страшно.

– Значит, все правда? – спросил Козлов упавшим голосом.

– Правда. Его убили сегодня ночью. Все было именно так, как ты рассказываешь.

– Значит, не я! – выкрикнул Козлов. – Не я убиваю! Ведь я в камере был этой ночью! Не я его убил!

– Его, – показал на фотографию Большаков, – не ты убил. Но это не значит, что предыдущие убийства без твоего участия обошлись.

– Телепатия существует, доктор?

– Не знаю. Вряд ли, – сказал с сомнением Хургин.

– Значит, передача мыслей на расстоянии – чушь?

– Чушь.

Большаков вздохнул.

– У вас проблемы? – поинтересовался Хургин.

– Да. Сегодня ночью Козлов поднял на ноги контролеров СИЗО. Ему приснилось убийство.

– И что же? – заинтересовался Хургин.

– Убийство было.

Повисла пауза. Врач изумленно смотрел на Большакова.

– Я разве похож на человека, который любит шутить? – спросил Большаков, раздражаясь.

– Не сказал бы, – откровенно признался Хургин.

Большаков ожесточенно потер лоб.

– Простите, доктор, – сказал он. – В общем, утром обнаружили труп. Соседи увидели приставленную к балкону второго этажа лестницу и вызвали милицию. Молодой парень, ему нет еще и тридцати. Бизнесмен. Я с места происшествия возвращаюсь сюда, а мне докладывают: Козлов рвется на допрос. Он приходит и рассказывает мне все об этом убийстве. Представляете? С подробностями, все как было. Ему это якобы приснилось ночью.

Хургин смотрел на Большакова с сомнением. Наконец спросил, хотя и видно было, что спросил он, уже заранее зная ответ, – как утопающий за соломинку схватился:

– Совпадение исключено?

Большаков покачал головой:

– Исключено. Я перед ним пачку фотографий вывалил. И он мне безошибочно показал того самого парня, что ночью убили.

– А убийство ночью произошло? Этой ночью?

Хургин сделал упор на слове «этой».

– Да. В промежутке между полуночью и двумя часами. Так утверждает эксперт.

– Но Козлов находился в камере, – уточнил Хургин.

– Да.

– И убить, следовательно, не мог.

– Не мог.

– Значит, и предыдущие убийства – не его рук дело?

Большаков при этих словах напрягся.

– Мы сейчас только о сегодняшнем убийстве говорим.

Доктор понял, что Большакову так удобнее – отделить сегодняшнее убийство от предыдущих. По последнему убийству у Козлова алиби, причем абсолютное.

– Вы на него хотите свалить все, кроме сегодняшнего? – спросил Хургин.

– Ну почему же – «свалить»? Там его вина доказана. Стопроцентно. Его опознали.

– Но если он это убийство видел во сне, почему бы не допустить, что точно так же он видел и предыдущие? И не лжет, когда рассказывает о своих снах?

– Да мне на его сны наплевать! – сказал раздраженно Большаков. – У меня есть заключение экспертизы, показания пострадавшей. Для любого суда это достаточные основания к осуждению.

– А что будет?

– Вы о чем?

– Что Козлову будет на суде?

– Не знаю.

– Смертный приговор возможен? – не отступал Хургин.

– Не знаю, – повторил Большаков.

Но по нему было видно, что смертный приговор наиболее вероятен.

– Его убьют ни за что, – сказал Хургин, – даже не попытавшись разобраться.

– А я как раз и хочу разобраться! Помогите мне! Скажите: возможно ли такое?

– Я могу поговорить с Козловым?

– О чем?

– О его снах.

Большаков задумался.

– Это очень непростая история, – сказал Хургин. – Но бывает так, что происходящее непонятно только на первый взгляд. А присмотришься – и выясняется что-то такое, что поначалу ускользнуло. А в этой мелочи и кроется разгадка.

Он почти уговаривал.

– Хорошо, – сдался Большаков. – Давайте попробуем.

Козлова посадили так, чтобы свет из окна падал ему на лицо. Он выглядел очень плохо, казался измученным и даже будто немного не в себе.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Хургин, внимательно всматриваясь в лицо Козлова.

Тот неопределенно пожал плечами и промолчал.

– Вы в прошлую нашу встречу мне сказали, что у вас пропал интерес к написанию диссертации. Это произошло внезапно?

– Да.

– И что вы при этом чувствовали?

– Ничего.

– Так не бывает.

Козлов задумался.

– Полная апатия, – сказал наконец он. – Как-то все потеряло смысл.

– Вас что-то тревожило?

– Вот! – оживился Козлов. – Хорошее слово – «тревожило»! Тяжесть в душе.

– Страх был?

– Не страх. Какая-то неосознанная тревога.

– Будто что-то давило там, внутри, да?

– Да.

Большаков слушал этот разговор с нескрываемым интересом.

– И почти сразу вы начали видеть эти сны? – спросил Хургин.

– Нет, не сразу.

– Но прежде, до того, как вы почувствовали неясную тревогу, вы убийств во сне не видели?

– Не видел.

– Можете сказать, когда это произошло точно?

– Что именно?

– Изменения вашего душевного состояния.

– Точно не скажу. Месяца два назад или около того.

– Давайте вспомним, как это произошло. Вот вы проснулись утром – а вокруг все плохо, да? Накануне было хорошо, а сегодня сразу плохо. Так?

– Наверное.

– Почему вы говорите «наверное»?

– Потому что не помню точно. Просто однажды обнаружил, что у меня настроение ни к черту. Стал вспоминать, и выяснилось, что это уже продолжается какое-то время. Вот и все.

– А изменения в настроении были? Вот вам плохо, а потом вдруг в одночасье становится хорошо.

– Нет, – качнул головой Козлов. – Не было.

– Уверены в этом?

Козлов задумался.

– Один раз такое, пожалуй, было, – сказал он не очень уверенно. – Я ехал в поезде…

– Куда вы направлялись?

– В Челябинск.

– У вас там родственники?

– Нет.

– Значит, командировка?

– Нет.

Козлов не знал, как объяснить причину своей внезапно случившейся поездки.

– Мне было страшно, – осторожно произнес он.