Эльмира Нетесова - Клевые

Бабы еще сидели за столом, когда Егор, уложив Алешку, рассказал ему сказку и, убедившись, что племянник уснул, вышел на кухню покурить, выпить стакан чаю.

— Егор, а Егор! Вот мы тут спорим! А что? Разве мы уже говно?

— заплетался язык у Нинки.

— Ты о чем? Кто тебя так назвал? Покажи эту заразу! — полушутя отозвался мужик.

— Вот, Люська! Брешет, что из меня ничего не выйдет! — указала на бабу.

— Я не про тебя! Я обо всех! Никому мы не нужны! И замуж не возьмут. Все сдохнем, как собаки! В одиночку. Лет через десяток на том свете встретимся! — невесело усмехнулась Люська.

— Я и там флиртовать стану!

— С кем?

— У кого муди водятся! — отшутилась Роза.

— А почему мы так скоро сдохнем? — возмутилась Юлька, ловя вилкой маслину в тарелке.

— Да потому, что никому не нужны!

— Ну, не трепись! Чуваков полные штаны! Хоть отбавляй! — не согласилась Настя.

— Им ты нужна? На ночь! А согнали прыть — и отваливай! Уже не девочка, не красавица, не лапушка, сразу шлюхой назовут. И двери открывают, чтоб сквозила не мешкая! Не так разве?

— Мы сами не задерживаемся. Есть другие! — хихикнула Юлька.

— И те не лучше!

— А я вчера Лидку видела! Ну ту самую, какая с Антошкой здесь канала! — вспомнила Нинка. И, рассмеявшись пьяно, продолжила: — Она теперь выбилась в порядочные. Завязала с чуваками и приклеилась в семье. Там вкалывает за домработницу. Говорит, что хозяин ей предложенье сделал.

— И она поверила? Да он облапошить хочет дуру! Чтоб «бабки» не платить, на халяву держать вздумал, за жратву! — не поверила Юлька.

— Вот и я ей про то сказала! — согласилась Нинка и добавила морщась: — Этот хмырь одной ночи в месяц дома не ночует. Все в поездках. Кому такой мужик сдался? А она аж зашлась, стала лапшу на уши вешать про его порядочность, ум, культуру! Их что, на счет положишь? Годы катятся! Была баба что надо! Теперь, тьфу! Даже краситься перестала! Видно, башлей хреново!

— Опять поверила, сдвинутая! Сколько горела на том, никак мозги не сыщет! — согласилась Роза. И вдруг онемело уставилась на дверь. Икнула громко, выронив из рук бокал и вилку.

Никто из баб, даже Егор не слышали, как в дом вошел участковый.

— Черт! Черт! Чур меня! Откуда взялся? — попыталась вылезти из-за стола Юлька, но никак не слушались ноги.

Вагин оглядел пьяных баб. Обратился к Егору:

— Бухает твой малинник? С какого праздника гужуют?

— Да мне то что? Кому они помешали? — почувствовал себя неловко. Не понимая причины появления участкового в столь позднее время.

— А где ваша Верка? — спросил всех.

— Замуж вышла! — расхохоталась Нина, глянув на Вагина, трезвея быстро.

— Когда она ушла из дома? — обратился к Егору.

— Кто ее знает! Я не слежу за ними. Может, девки видели, — пожал плечами.

— Она и вчера не ночевала! — отозвалась Настя.

— Где Антонина? — спросил Вагин.

— Спит. У себя в комнате.

— Разбуди ее. На опознание надо ей прийти в морг.

— Кого опознать?

— По-моему, вашу Верку…

— А что с ней?

— Ты разбуди Тоню! Там на месте разберемся, — торопил Вагин.

Сестра собралась мигом, вышла следом за участковым в ночь, ни о чем не спрашивая, не оглядываясь.

Вернулась уже под утро. Продрогшая, хмурая, злая. И чего никогда не было, села к столу, не раздевшись, в обуви, едва разодрав посиневшие губы, закурила.

Серафима, притихшая, молчаливая, ждала, когда дочь заговорит сама. Егор тоже не решился лезть к сестре с вопросами.

Антонина выкурила подряд три сигареты, прежде чем заговорила.

— Угробили Верку! В метро. На своей станции. Видно, возвращаться хотела домой. И сумка, и деньги при ней. Не налетчики расписали. Участковый сказал, что следователь враз на клиента вышел. У того — алиби. Он распрощался с бабой утром. Рассчитался и проводил до выхода из гостиницы. Это уже подтвердили вахтер, администратор, дежурная по этажу и уборщица. Он вскоре после этого уехал на заказанном такси в аэропорт. А к Верке подступили сикухи, прямо на выходе из гостиницы. По двенадцать-тринадцать лет сучонкам. Это их участок. Они там клиентов клеят. Верка конкуренткой стала, заработок отняла. Вот и налетели сворой. Вахтер слышал, как материли бабу. Грозили ей. Шли следом. Но не трогали. Вахтер не вмешивался, потому что все было за пределами гостиницы, а он за ту территорию не в ответе…

— На его глазах убили?

— Нет, когда в метро вошли. Там недалеко — сотня шагов. В пролете прижали. Сворой. Изуродовали до ужаса. Всю изорвали, изрезали на ленты. Если бы не документы в сумке… Убрали конкурентку.

— Их нашли? — выдохнула Серафима.

— Кого?

— Тех, кто убил?

— Что ты, мать? Вахтер сказал, что ни одну не запомнил. Да и попробуй он одну назвать, завтра самого на куски порвут. Кому охота в дело влипать, когда самого не касается. Сказал, что темно было. Не разглядел. Оно и впрямь в седьмом часу все случилось. Что разглядишь? Милиция у гостиницы облаву с засадой устроила. А сучонки — не дуры. С заднего, служебного входа вошли в гостиницу и рассосались по этажам и номерам. Их есть кому прикрыть. Да и кто станет усердствовать? Следователю что, больше всех нужно? Он уже три месяца получку в глаза не видит. А сикухи ментам налог дают. Наличкой! Вот и сообрази! Кто выгодней! Покойная, с какой уже не снимешь навар, или те потаскушки? Может, лягавые сами им на Верку накол дали, чтоб не отнимала заработок? — предположила Антонина.

— И что ж теперь? — ахнула старуха.

— А ничего! Я отказалась похоронить! И в дом забирать тоже. Пусть сами как хотят делают. Мне что, другой мороки нет?

— У нее родня была или нет? — спросил Егор глухо.

— Я не отдел кадров. Учетных листов не заполняю и биографию не спрашиваю! — огрызнулась сестра зло.

— Но ты знала, куда отправляла бабу? О малолетках слышала?

— Ты что? Съехал? Да теперь куда ни сунься, всюду конкуренция у моих баб! В любом месте с каждой такое может случиться!

— Да успокойся, дочка! — подала голос от плиты Серафима.

— Попробуй тут спокойно жить! За ритуальные услуги с меня только в морге двести долларов сдернули! Еще за крематорий, за место на кладбище, в милицию за опознание платить надо будет. Все теперь на хозрасчете! Даже потрошитель в морге свою долю взял. А у нее всего-то и наскреблось чуть больше сотни долларов! Даже сдохнуть без долга не смогла! — вырвалось у Тоньки сквозь зубы.

Егор вздрогнул. Глянул на сестру удивленно. Та, увидев, бросила уходя:

— Если еще одну прикончат так, самим нечего жрать будет! Не первый раз такое случается в Москве. Недаром милиция не хочет вмешиваться в эти разборки. А мне какой понт шухер поднимать? Завтра любая из кодлы сикух саму возле дома может прикончить, если решусь достать виновных. Иль в квартирантках возникнут! Тоже не исключено! У них на лбу печатей нет. А и знал бы, что сделаешь? Они по-своему правы. Им тоже жрать надо! А за отнятый навар расправились, как могли. У любого голодного вырви из рук кусок, что будет? Кто свое отдаст добром?