Гарольд Роббинс - Надгробие Дэнни Фишеру

Отец был бледен. Он смотрел на меня чуть ли не виновато.

— По нашим законам сын должен слушаться отца… — начал было он, но Сэм не дал ему договорить.

— Ты отстал от жизни, отец. Они не должны нас беспрекословно слушаться, они могут прислушиваться к нашим советам. Чувствуешь разницу? И ни в коем случае нельзя требовать слепого подчинения. Во всяком случае, именно так я буду относиться к моим ребятам. И пусть они будут не всегда правы. Пусть набьют шишки, но это будут их собственные шишки. А слушаться нас они будут ровно настолько, насколько тянет наш авторитет…

— Посмотрим, что ты запоешь, когда доживешь до моих лет, — настаивал на своем отец.

— В любом случае, я никогда не закрою дверь перед носом моих детей!

Отец лишь махнул рукой и вышел из комнаты как побитая собака.

— Ну и чего ты добился? — спросил я Сэма. — Говорить с ним бесполезно.

— Мне до смерти надоели его нудные разглагольствования о том, какие он на тебя возлагал надежды и как ты разочаровал его.

— Сэм, тебе-то что до всего этого?

— Да я кровно заинтересован! Ведь он знает, что я мечтал сделать из тебя чемпиона. И он не может простить того, что ты послушался меня, а не его. Не будь я Сэмом Гордоном, если не втолкую ему, как он не прав!

Я устало махнул рукой.

— Тебе это не удастся. Я знаю, что его не переубедишь. Все-таки он мой отец…

Механик, ремонтировавший автомат, выпрямился и сказал:

— Через пару часов он у меня заработает, мистер Фишер.

— Не торопись, Гус, но делай на совесть. Не хотелось бы отправлять его на завод, с запчастями все так же плохо.

— А как насчет товара?

— Тут совсем беда. За последнюю неделю не удалось достать ни одного блока сигарет.

Действительно, было от чего прийти в отчаяние. За прошедшие полгода сигареты стало труднее найти, чем деньги… Слава богу, что мне своевременно удалось запастись сигаретами, скупив их у мелких контрабандистов, иначе я остался бы на бобах. Теперь надо было выждать, когда цена на сигареты достигнет высшей отметки, и тогда пустить все запасы на продажу. Но к этому времени все мои автоматы должны быть в полной боевой готовности.

Я заглянул в каморку в глубине мастерской и спросил сидевшую там девушку:

— Сэм Гордон не звонил?

— Нет, мистер Фишер, — улыбнулась она.

— Позови, как только позвонит.

— Конечно, шеф.

Обращение «шеф» приятно ласкало мне слух, но я знал, что буду что-то стоить только после того, как проверну операцию с сигаретами. Подошел механик и доложил, что ремонт закончен.

— Хорошо, Гус, — похвалил я его. — Если больше нет работы, можешь быть свободен на сегодня.

— Спасибо, мистер Фишер. И все-таки жаль, что у нас нет сигарет, а то бы посмотрели, как автомат работает.

— Да, невесело, — согласился я с ним. — Но не будем отчаиваться. Если верить глазам, то нынешний их дефицит — дело временное.

— Временное-то временное, — развил мою мысль механик, — но ведь кто-нибудь специально придерживает сигареты, чтобы выгоднее продать…

— Мистер Фишер, на проводе мистер Гордон, — спасла меня секретарша.

— Иду! — бросил я, попрощался с механиком и взял трубку. — Привет, Сэм.

— Дэнни, как у тебя с сигаретами?

— Как у всех, Сэм, плохо.

— И почем ты свое «плохо» продаешь?

— Смотря для кого и сколько… Для родственников, как всегда, льготы.

— Ладно, кончай трепаться, мне нужно пять тысяч блоков.

— Три пятьдесят за блок, — быстро ответил я.

— Дэнни, ты с ума сошел, — заорал Сэм, но я знал, что делаю. В барах и ночных клубах его девочки продавали пачку за пятьдесят центов, так что не известно, кто кого грабит.

— Три с четвертью, — торговался Сэм. — Как-никак, если бы не мои деньги, ты бы никогда не вошел в дело.

Действительно, я до сих пор не вернул ему десять тысяч. Но это лишний раз подтверждало, что я не имею права расслабляться.

— Сэм, три пятьдесят — мое первое и последнее слово. Куда тебе доставить?

— В обычное место, — сдался он, — и дай бог, чтобы ты попался агентам по борьбе с контрабандой.

— Если попадусь, твоим девочкам будет нечего предлагать, кроме самих себя. А по нынешним временам это дешевый товар. Так что молись, чтобы меня не поймали.

Я повесил трубку довольный. Десять тысяч были у меня в кармане. Быстро и без особого труда. В свое время я покупал сигареты по полтора доллара за блок. На следующей неделе можно будет подумать о покупке новых автоматов. Я взглянул на настенный календарь. Конец мая. Через несколько дней мне исполнится двадцать семь. Время летит быстро. Я чувствовал себя стариком.

Радостный, я вошел в свою квартиру. Нелли колдовала над чем-то очень вкусно пахнущим на кухне.

— Нелли, когда ты бросишь свой завод и займешься только мной? Ведь у нас теперь достаточно денег!

— Пожалуй, я подумаю об этом, — ответила она, загадочно улыбаясь. — А пока иди умывайся. Ужин почти готов.

— Ну, как прошел день? — поинтересовалась она, когда я поел.

— Нормально. Сегодня удачно сбыл Сэму сигареты. Десять тысяч чистой прибыли!

— Дэнни, — озабоченно проговорила она, — мне все это не нравится. А вдруг они тебя поймают?

— Не волнуйся, малыш. Не поймают.

— Но, дорогой, я недавно читала в газете…

— В газете пишут то, за что платят. Сейчас там платят за это, вот они и пишут. Ведь продажа сигарет не запрещена.

— И все-таки деньги достаются тебе со слишком большим риском. С тех пор как ты занялся этим делом, я не могу спать спокойно по ночам.

— Ой, Нелли, кончай паниковать. Сколько можно быть простым исполнителем? Если уж выбирать между наковальней и молотом, то я предпочитаю быть молотом. Скоро будешь ходить в мехах и бриллиантах.

— Как-нибудь обойдусь без них, — попыталась улыбнуться Нелли. — Единственное, что мне сейчас нужно, это — ты, ты и только ты. Чтобы ты всегда был рядом, чтобы мне не пришлось объяснять нашему малышу, почему его отец оказался в тюрьме.

— Что ты сказала? — воскликнул я, не веря своим ушам.

Она гордо и спокойно улыбнулась.

— Да, Дэнни, у нас будет ребенок.

Я опустился перед ней на колени.

— Ты уже была у врача?

— Сегодня утром, по пути на работу.

— Могла и позвонить, — упрекнул я ее.

— Но ты бы не смог работать…

— Какая к черту работа! Скажи лучше, когда мы будем рожать?

— Не знаю, когда ты, а я — в конце ноября.

Я бросился в кресло вне себя от радости. Все-таки я оказался прав: у нас будет ребенок, как только Нелли почувствует уверенность в нашем будущем.

— Так, Нелли, — приступил я к следующему пункту своей программы. — Теперь нам нужно перебираться отсюда.

— А чем тебе здесь не нравится?

— Моему ребенку необходимо больше воздуха, солнца, простора. Надо подыскать что-нибудь получше.