Ричард Сэпир - Старомодная война

Теперь сотни тысяч студентов зубрили, что Акх— натон в своей праведности дал тридцать нубийских золотых статуй Мастеру Джи, а король Кроесус из Лидии заплатил четыре сотни мер золота, и что Дарий из Персии пожертвовал драгоценные камни весом в сотню оболов — согласно закону непобедимости.

Чиуна удовлетворило то, что Ким Ил Сунг сделал всё, что мог. В особенности в тот момент, когда Чиун и Ремо встретили в Народном аэропорту Пхеньяна три тысячи студентов, марширующих под флагом Мастеров синанджу и поющих: «Прославляя твой великолепный Дом наёмников, мы прославляем истину, и прекрасное превосходство и твоё вечное присутствие в мире, о Великолепный».

Ремо нетерпеливо повернулся к Чиуну.

— Они даже не знают, о чём они поют, — взорвался он.

— Никогда нельзя пренебрегать данью. Ваших американских студентов тоже могли бы обучать подобным образом.

— Я надеюсь, что они никогда не узнают этих стихов, — сказал Ремо.

Как и следовало ожидать, за то время, пока они добирались до деревни, Чиун начал перечислять все самые большие обиды и несправедливые обвинения, которые он выслушал от Ремо за время его обучения.

— Возможно, ты думаешь, что старейшины деревни Синанджу тоже дураки, потому что платят дань.

— Нет, — сказал Ремо. — Почему они не должны её платить? Мы кормимся ею почти четыре тысячи лет.

— Мы существуем благодаря им, — сказал Чиун.

— Я — нет, — ответил Ремо.

— Но твой сын будет.

— У меня нет сына.

— Потому что ты всё время крутишься вокруг всех этих западных вертихвосток. Женись на хорошей корейской девушке. Она родит тебе наследника, и мы воспитаем его. Он тоже женится на кореянке, и вскоре никто не вспомнит, что на плаще Мастеров было белое пятно.

— Если дело только в этом, — сказал Ремо, — то, может быть, ты уже имеешь белого предка. Ты не думал об этом?

— Только в моих ночных кошмарах, — сказал Чиун, выходя из машины и принимая глубокие поклоны собравшихся стариков.

Ремо смотрел за их спины. Глазам открывались четыре переулка, переходящие в абсолютно неиспользуемые шоссе, теряющиеся между Корейских холмов по направлению к Пхеньяну. Он знал, что существовали ещё два шоссе, ведущие в деревню, которые тоже почти не использовались. Иногда, как он слышал, по этим дорогам проходили стада яков, так что севе— рокорейцам приходилось потом присылать вертолёт из Пхеньяна со щётками и скребками, чтобы держать первый, второй и третий Великие пути на Синанджу в безупречном состоянии.

— Приветствую вас, — сказал Чиун старикам. — Я вернулся вместе со своим сыном, Ремо. Я не хочу удерживать его здесь против его воли, потому что он не хочет помочь нам в поисках бесследно пропавших сокровищ. В конце концов, вся ответственность ляжет на тех, кто не хочет посвятить свою жизнь возвращению сокровищ.

Старики закивали головами.

— Вы можете удивиться, почему я ничего не предпринимаю в отношении Ремо, — сказал Чиун.

— Нет, они не удивлены. Я уверен, что они совершенно не удивились этому, Маленький Отец, — сказал Ремо.

Обеспокоенные старики опустили глаза к земле. Между двумя Мастерами появились разногласия.

Чиун успокоил их движением руки.

— Он имел в виду совершенно другое. Мы все знаем, что вам очень хотелось бы знать, почему я ничего не предпринимаю против Ремо. Во-первых, потому что он приехал домой учиться. Сейчас он будет читать истории Синанджу, и знаете зачем?

— Я знаю зачем, Маленький Отец.

— Шшш. Они не знают зачем. Он будет читать истории синанджу, потому что он встретился с чем-то таким, чего не смог победить. А почему он не смог победить это?

Никто не ответил.

— Он не смог победить это, потому что не знал, что это такое, — сказал Чиун.

— Я узнаю, что это, если ты расскажешь мне, — сказал Ремо.

— Это не принесёт тебе ничего хорошего. Ты не сможешь справиться с этим человеком, пока не найдёшь сокровища синанджу, — сказал Чиун.

— Теперь я вижу, что ты по-прежнему ведёшь свою игру, Маленький Отец, — сказал Ремо, который решил, что не будет больше ждать никаких объяснений. Он знал Чиуна, и ему были хорошо известны их разногласия. И он знал, что Чиун не укажет ему сейчас правильный путь. Но раньше или позже ему придётся сделать это, и Ремо испытывал тайное злорадство.

Ремо не был готов сейчас отправиться в путь, не был готов, несмотря на то что это было в его интересах.

— Но, раскаиваясь в своих заблуждениях и испытывая большие угрызения совести из-за того, что не может вернуть нам сокровища, мой сын Ремо решил подарить деревне Синанджу сына.

Опущенные головы поднялись. Известие вызвало всеобщее одобрение.

— И он будет украшением деревни Синанджу. — закончил Чиун.

— Это не совсем так, — сказал Ремо.

— Не будет ребёнка, не будет и помощи в борьбе против твоего врага, — сказал Чиун.

— Он также и твой враг, Маленький Отец.

— Может быть, это и так, но проблема, как расправиться с этим человеком, волнует тебя гораздо больше. Кроме того, ты не можешь посвятить ребёнку всю свою жизнь, а если ты заведёшь его от белой женщины, она может оказаться распущенной, как все белые женщины, и не будет должным образом заботиться о ребёнке, а то и бросит его. А если у тебя будет ребёнок от женщины из деревни Синанджу, ты будешь абсолютно уверен, что твой сын будет воспитан в почёте и уважении, потому что его отец — Мастер синанджу.

— Мне не нужен ребёнок.

— Ты говоришь так, потому что не знаешь.

— Дай мне прочесть истории, — сказал Ремо. — Я уверен, что если ты узнал что-то об этом парне, ты нашёл это в свитках. Именно поэтому я хочу снова перечитать их. Но не жениться, нет.

— Одна ночь. Один момент. Только один посыл твоего семени. Я не говорю о пожизненном заключении. Позволь матери получить это.

— Позволь мне взглянуть на свитки.

— Не будет женитьбы на одну ночь, не будет и свитков.

— Но ты же всё время просил меня прочитать эти свитки.

— Это было тогда, когда ты не собирался читать их.

Ремо вздохнул. Он огляделся вокруг. Чем скорее он получит свитки, тем скорее узнает, что Чиун открыл в индейском лагере.

И что может быть плохого в одной ночи? Он никогда не воспитывал ребёнка. И синанджу должны иметь наследника в своём мастерстве.

Он должен передать своему ребёнку знания синанджу? Прекрасно, подумал он, смотря на деревянные хижины и грязные дороги, ведущие к трём современным шоссе, он может передать своему сыну знания синанджу, но тот может и не стать синанджу. Это был только один из путей.

Но он не хотел делать ребёнка одной из женщин этой деревни только по необходимости. Он всё ещё был слишком американцем и искал утех в любви, прежде чем решиться жениться и обзавестись ребёнком.