Ричард Сэпир - Старомодная война

Ремо был одет в белый западный костюм, рубашку и галстук, украшенный белой вышивкой. Чиун — в традиционное белое кимоно с чёрным поясом.

Он принимал от родителей традиционные заверения, что они отдают свою дочь Ремо девственницей.

— Конечно же, она девственница, — взорвался Ремо. — Кто же лишит её невинности по собственной воле?

— Помни, что ты говоришь о женщине, которая скоро станет твоей женой и матерью твоих детей, — сказал Чиун.

— Не напоминай мне об этом, — огрызнулся Ремо.

В этот момент вошла Пу, и под ней заскрипел пол. Мать улыбнулась Ремо. Чиун улыбнулся всем троим.

В этот момент в доме появился священник. Его запястья тоже были обмотаны белой тканью.

Пу отличалась послушанием и хорошим характером, и это было почти всё, что она приносила в приданое. Ремо наконец сказал:

— Я готов.

Так как Ремо был родом с Запада, они все решили, что Ромо должен последовать западным обычаям и поцеловать невесту. Пу подняла своё похожее на полную луну лицо и закрыла глаза. Ремо прикоснулся губами к её щеке.

— Но это не западный поцелуй, — сказала она.

— Откуда ты знаешь? Ты же никогда не уезжала из Синанджу? — спросил Ремо.

— Я покажу тебе западный поцелуй, — сказала Пу, обняла Ремо за шею, приблизив к нему своё лицо.

Ощущение было такое, как будто к дёснам Ремо приклеился гигантский моллюск. Он с трудом освободился, и его уважение к свадебным традициям сменилось злостью.

— Где ты научилась этому? — спросил Ремо.

— Я много читала, — ответила Пу.

— В этом вопросе необходимо практиковаться. Я должен работать. Свадьба закончена?

— Но есть ещё одно дело, о котором ты забыл, Ремо. Ещё один свадебный обряд, на который я имею право, — сказала Пу.

— Ты имеешь в вид какое-то предсвадебное соглашение? — спросил Ремо.

— Я говорю о том, что ты прекрасно знаешь, — сказала она. — Это вещь, о которой обычно не упоминают.

— По-моему, говорить можно обо всём, — сказал Ремо. — Что касается сотни кусков шёлка, то они будут доставлены через пару дней.

— Она права, Ремо. У тебя есть обязательства перед ней, — подтвердил Чиун.

— Ты вмешиваешься в мой брак, — сказал Ремо.

— Как ты можешь думать, что я способен на это? — ответил Чиун. Он был озадачен. Он знал Ремо более двадцати лет. Поэтому то, что сказал Ремо, было глупостью. Кто же ещё, кроме него, мог вмешиваться в этот брак, если именно он приложил столько усилий, чтобы сын пошёл по правильному пути. И Ремо должен понять это.

— Если тебе не нравится моё вмешательство, ты должен полностью исполнить свои супружеские обязанности. Я выполнил свой долг перед синанджу. Теперь ты вернулся, Ромо, — сказал Чиун и повернулся к гостям, терпеливо говоря:

— Он знал только белых женщин, и обычно это были наихудшие представительницы женского рода. Они повлияли на его рассудок. Но я уверен, что сейчас, когда он встретил нашу драгоценную Пу, он вернётся на естественный и правильный путь.

— Может быть, он полагает сделать это в брачную ночь? — спросила Пу.

— Об этом не говорилось в контракте.

— Каждый брачный договор включает это, — сказала Пу.

Среди гостей послышался ропот. Но этот ропот был заглушён звуком шагов Пу. У неё была привычка топать ногами, когда она начинала сердиться.

— Я всегда стремился к этому браку, — сказал Чиун, — и не могу теперь пожаловаться на судьбу.

— Мастер никогда не жалуется, — подхватил пекарь, отец Пу. Кроме того, всем было известно, что Чиун никогда не жаловался.

— Кто-то может сказать, что у меня есть причины для жалоб, но я утверждаю, что это не так. Да и, кроме того, что хорошего может быть в жалобах? — спросил он у присутствующих.

Все согласились с этим, кроме Ремо.

— Ты очень любишь жаловаться, Маленький Отец. Твой день без жалоб превратится в ад, — сказал Ремо.

Все присутствующие, и в первую очередь Пу, решили, что Ремо неблагодарный сын.

— Вы можете верить мне или не верить, — продолжал Ремо, — но он очень любит жаловаться и прекрасно знает это. А в день, когда я стану единственным Мастером синанджу, вы придёте ко мне и скажете, что я был прав.

Чиун открыл рот от изумления и схватился за сердце. Какая неблагодарность! Какое злорадство! Но что действительно поразило Чиуна, как ничто и никогда не поражало, так это то, что Ремо объявил, что приехал в Синанджу работать.

Недовольный ропот стих. Пу начала плакать, а Ремо быстро вышел из дома пекаря на грязную улицу и направился в сторону холмов к великому Дому синанджу.

Там было пусто. Ремо помнил его битком набитым, с сокровищами, размещёнными по всем углам, связками жемчуга, прекрасными статуями и золотом в монетах различных стран и в тяжёлых безликих слитках. Он поразился, когда впервые увидел всё это, и был похож на рыбу, вытащенную из воды. Какими совершенными были статуи, собранные здесь! Они имели огромную историческую и художественную ценность и стояли здесь без движения, недоступные для глаз большинства людей. Ремо почувствовал, что его долгом было вернуть сокровища на их привычное место, и в то же время он знал, что не сможет этого сделать. Но он помнил, что Чиун и другие Мастера развили его природный дар и довели его до совершенства. Это было наследие синанджу. И это было действительно сокровище. Он знал об этом, и об этом знало его тело.

Свитки лежали перед Ремо. Он был уверен, что найдёт сведения о мистере Арисоне в шведском свитке, хотя было не совсем ясно, какой нации он принадлежал — шведам или, может быть, датчанам.

Но нордического свитка, в котором рассказывалось о помощи Мастеров синанджу королям викингов, нигде не было видно. Вместо этого ему под руку попались свитки римский и греческий, один был датирован двухтысячным годом до нашей эры, а другой — двухсотым годом нашей эры. Ремо снова пересмотрел их, выискивая упоминание об Арисоне. Но в них были увековечены оказанные услуги, выплаченная дань, полученные призы, была описана новая религиозная церемония, принесённая из Иудеи, про которую Мастер, присутствовавший на ней, сказал, что у неё нет будущего, потому что она призывает к рабству. Он предложил одному из последователей этой секты несколько усовершенствований, которые могут принести им популярность. Он посоветовал взывать к богатым, а не к бедным. Но тот человек не прислушался к его словам, говоря: «Благословение Божие пребывает с бедняками».

В этом месте свитка был обширный комментарий, сделанный Чиуном, который содержал анализ хороших и плохих религий.

«Религия Рабби Иисуса никогда не достигнет цели, потому что:

Во-первых, она не обращается к богатым и влиятельным людям.

Во-вторых, её последователям не обещали власти и богатства.

В-третьих, в этой религии не было места для хорошего наёмника. В конце концов, зачем нужна была секта, которая призывала любить своих врагов?»