Николай Мороз - По следу тигра

— Я извиняюсь, — Максим заставил себя улыбнуться, — я к соседке вашей, вон там живет. Мне сказали, что она с детьми английским занимается, а мне для дочки надо. А телефон не отвечает, я пришел, а тут… — Максим замолк, предоставляя слово пенсионерке.

Та заметно оживилась, рассказ о чужих несчастьях обычно помогает людям почувствовать уверенность в себе и в собственном благополучии. Так произошло и на этот раз.

— Нет ее, Вики, убили ее, неделя почти прошла. У лифта нашли, с головой проломленной. Крови там было! — старуха произнесла эти слова почти с наслаждением, как вампир, запертый на ночь на станции переливания крови.

Максим старательно улыбался и даже убрал руки за спину. Потом спохватился, сделал вид, что удивлен и ошарашен одновременно и задал еще несколько наводящих вопросов. Ответы были получены исчерпывающие. Одинокие пенсионерки, оказывается, это чертовски кровожадные и любопытные существа. Кто бы мог подумать, что этот божий одуванчик способен с близкого расстояния длительное время рассматривать труп с проломленным черепом. Это патология, не иначе, нормальному человеку такое в голову не придет. Его элементарно вывернет наизнанку, и будет выворачивать потом еще очень долго при одном воспоминании об увиденном, вот и все.

— Не похоронили еще, родителей ее ждут, — на прощание сообщила бабка, захлопнула дверь и загремела цепочкой. Максим вышел из подъезда. Проломили голову, где-то он уже слышал о чем-то похожем. Подобный прием был чьей-то визитной карточкой, но чьей именно? Надо вспомнить сегодня, сейчас же, пока еще не поздно, пока… Пока приказавшая убить девушку тварь не сдохнет, Стрелков будет жить. И как долго это будет продолжаться, зависит только от Максима. Сейчас надо забыть об эмоциях и чувствах, гнать лишние мысли, оставить только те, что помогут вычислить заказчика убийства. Та тетка, Викина соседка, сказала, что сумка лежала рядом с телом девушки, телефон и кошелек оказались на месте. Следовательно, целью на падения было не ограбление. А то тогда? Кому она могла мешать, что знала, что видела? Или кого? Нет, это исключено, Вика знала Максима под ником «Анатолий Гончаров» и только. Как и квартирная хозяйка, как и врачи местной больницы. Их что, тоже скоро найдут с проломленными черепами? Нет, здесь что-то другое. Если бы неведомый заказчик ставил своей целью охоту на капитана Логинова, он бы действовал по-другому. Тут все слишком просто — удар по голове, и все. Так поступают ищущие денег на «дозу» наркоманы или обычные уголовники, да и то жертве нападения обычно удается выжить. Подобным образом действуют в тех случаях, когда жертву предупреждали, и не раз, а потом от угроз перешли к делу. От угроз. К делу. Звонки на мобильник, разбитое стекло, подожженная дверь, труп кошки на ее ручке. Что было перед этим? Правильно, люди попытались отстаивать свои права и как-то повлиять на жирную, на всю голову больную сволочь. Нет, чуть позже… Правильно, трое из пяти оказались в больнице с черепно-мозговой травмой, кажется, открытой. Но все это было до той памятной «беседы» с Букиным, он же давно мертв! «Королева Виктория, например. Сколько ты ей должен за полгода?» — Максим рывком поднялся на ноги, постоял немного, глядя в окно, и врезал кулаком по стене. Потом еще раз, и еще, пока немного не отлегло. «Башкой бейся теперь, придурок. Ты сам подставил ее, сам! Почему не проверил, не убедился, что все сделано чисто?» Да, так все и было. Сон после эпилептического припадка нельзя отличить от комы. Что такое кома? Это тяжелое патологическое состояние, оно характеризуется не только полным отсутствием сознания, но и рефлексов, угнетаются функции нервной системы, отсутствует реакция зрачков на свет. Давление резко снижается, и обычным, «полевым» способом, прощупать пульс невозможно. Букин не сдох тогда, он просто отрубился на несколько недель, и теперь пришел в себя. Не сразу, как в кино, а сначала часа на два — на три, но этого времени ему хватило, чтобы вспомнить, кто прислал к нему «наемника». Или коллектора — специалиста по истребованию долгов. Крепкой оказалась черепушка у генерального директора «Техноэкспорта», слишком крепкой. Ничего, завтра калибр 9,5 мм ошибку исправит.

«Работа над ошибками, — Максим снова плюхнулся на табурет, привалился спиной к стене, прикрыл глаза. — Завтра ты пойдешь делать работу над ошибками». Эта часть плана являлась аксиомой, осталось только выяснить маршрут. Так, еще раз, только медленно. Сколько времени прошло с того дня, когда был «отформатирован» Букин и его охрана? Месяц с небольшим. Когда убили Вику? Чуть меньше недели назад, прошло дней пять или шесть. Значит, директор «Техноэкспорта» пришел в себя не больше недели назад, и, следовательно, сейчас должен находиться в лечебном учреждении. И, скорее всего, не в простом, а в специализированном, предназначенном для раненых на голову пациентов. А куда «скорая» может доставить больного после эпилептического припадка? Сейчас узнаем.

Максим бросился в коридор, выдрал из внутреннего кармана куртки мобильник, набрал короткий номер.

— Девушка! — заорал он испуганно. — Девушка, спасите! У дедушки только что эпилептический припадок был, его «скорая» забрала! А дедушка диабетик, он помрет без инсулина! Куда нам лекарство отвезти? Дедушка одинокий, а врача спросить никто не догадался! — Максим не давал диспетчеру открыть рот, вопил, и в редких паузах, когда набирал в грудь побольше воздуха, расслышал ответ.

— Да не переживайте вы так, не дадут ему помереть, дедушке вашему! И инсулин у них найдется, и все, что надо. А отвезли, скорее всего, в областную психиатрическую больницу номер пять, знаете, где это? Так и я никогда там не была, Бог миловал. Запишите адрес и телефон. — Диспетчер любезно согласилась подождать, пока Максим найдет карандаш, продиктовала координаты местной дурки. На прощание посоветовала выпить успокоительного, похвалила за отзывчивость и положила трубку.

Вот и все, завтрашний день расписан поминутно. Утром навестить Букина, днем забрать вещи, вечером — визит к Стрелкову. И уматывать к чертовой матери, в Австралию, на Новую Землю, в космос — куда угодно, лишь бы подальше отсюда, от этого пропахшего грязью, кровью и человеческой дрянью городишки. А что дальше? Да какая разница, завтра и посмотрим, как карта ляжет.

В областную психиатрическую больницу номер пять ехать пришлось сначала на электричке, а потом идти пешком через старинный роскошный парк. Располагалась обитель скорбных на голову далеко за городом, рядом с железнодорожной станцией. Кроме Максима на остановке вышли только две пожилые, нагруженные сумками женщины и нетрезвый мужичок. Вернее, последний, не вышел, а его выкинули из вагона контролеры, и страдалец покорно подчинился превосходящей силе противника. Потоптался на перроне, глядя вслед отъезжающей электричке, и поплелся в здание вокзала, поспать в тепле. Максим миновал станционный павильон, прошел по тропе мимо указателя «МОПБ № 5–2 км» и оказался на лесной дороге. Здесь было оживленно, грузовички, «газели» и «уазики» носились в обе стороны, и Максиму приходилось часто отходить на обочину и пропускать вперед очередное транспортное средство. Скоро за деревьями показались серые плиты забора, а за ними — выкрашенные в веселенький оранжевый цвет одноэтажные строения. Въезд на территорию областной «психушки» перекрывали автоматические металлические ворота с изображенной на них эмблемой змеи, грустящей над чашей с ядом. Ну и пост, он же КПП, конечно, с парочкой охранников внутри, куда ж без них. Максим близко к проходной подходить не стал, рассмотрел все издалека и вернулся немного назад. Здесь ломиться в закрытую дверь не стоит, надо поискать другой путь. Забор обычный, невысокий, метра два с половиной-три высотой, не больше. Вот здесь можно попробовать, за парочкой елей, удачно примостившихся рядом с оградой. Администрация дурки на «Егозу» поскупилась, а может, для удержания контингента внутри периметра применяла более эффективные, чем «колючка», методы. Максим перебрался на ту сторону, осмотрелся, прошел вдоль плит подальше от апельсинового цвета домишек, разглядывая территорию издалека. Людей на глаза попадалось мало, и все они либо очень быстро шли по дорожкам, либо наоборот — никуда не торопились. И гребли себе старательно снежок, высунув от усердия языки. Судя по всему, трудотерапия в действии, выздоравливающим либо тихопомешанным оказана высокая честь — им доверили лопату и определили участок работ. А те и рады, стараются, кидают снег по обе стороны от тропинки, как дети в песочнице совочками машут. В сектор обзора попали сразу три трудолюбивых психа и «надзиратель» из персонала. Плотный неповоротливый дядя в темно-синем комбинезоне, куртке без знаков различия и в валенках курил уже третью сигарету и заливисто ржал, общаясь с кем-то по мобильнику. Тихие психи вздрагивали и старались держаться от «воспитателя» подальше. Сами выглядят, как бомжи: тощие, нескладные, одеты в одинаковые буро-бежевые халаты, из-под которых торчат полосатые пижамные штаны. С обувью вообще беда — один в ботинках, остальные в больничных тапках.