Геннадий Прашкевич - Бык в западне

Правда, он не был формалистом. Взять разом сто миллионов или взять те же сто миллионов за несколько присестов, это ему было все равно. Лишь бы взять. Деньги, считал Чирик, всегда деньги. Особенно взятые. То есть у кого-то отобранные.

Когда, слюня палец, такие взятые деньги неторопливо пересчитываешь, то в общем начинаешь понимать, зачем древние изобрели деньги. При этом начинаешь понимать, что не по глупости. И начинаешь понимать, что умные люди, такие, например, как он, Чирик, созданы природой или еще кем-то вовсе не для того, чтобы всю свою жизнь горбатиться на чужого дядю на коммунистической стройке или в цеху какого-нибудь капиталистического завода.

А девки… А девки пускай визжат.

Моментом в море, как говорили древние.

Пейджер затренькал, когда Чирик принимал душ. Чирик не сразу понял, что там так негромко, даже приятно затренькало в комнате. Телефон, что ли? Только выключив воду, Чирик понял, что негромкое, даже приятное треньканье доносится из кармана джинсовой куртки, висящей в шкафу.

Вот, оказывается, каков голосок у черной поясной игрушки с крошечным экранчиком, которую страшный человек в Москве сунул мне в карман, как-то отстра нение подумал Чирик. И вспомнил: «Ни на секунду не расставайся с этой штуковиной, гражданин Чирик, — предупредил в Москве страшный человек… — Пусть эта штуковина всегда будет при тебе, понял? Нигде ее не оставляй. Вообще нигде. Ни на минуту. Даже если пой дешь в сортир, не оставляй ее, таскай пейджер с собой. И жди. Сообщение тебе сбросят…»

Непонятного, но обещанного сообщения Чирик то мительно ждал с самого первого утра, когда под име нем Сковородина Григория Павловича заселился в стан дартный однокомнатный номер гостиницы «Обь».

Ни у кого в гостинице, ни у портье, ни у горнич ных, ни у администрации какой-то бородач Сковоро дин не вызвал никакого интереса. И хорошо. И ладно. Так оно и должно быть.

Чирик не покупал и не читал газет. Практически он не выходил из номера. Он почти не включал теле визор. Он просто часами лежал на диване одетый и томительно ждал, когда же, черт побери, на его пейд жер сбросят какое-то сообщение.

Страшный человек в Москве сломал его волю. Страшный человек в Москве убедил Чирика, что глав ное теперь в его жизни — это дождаться некоего сооб щения.

Слинять? Спрятаться? Исчезнуть?

После Москвы, после страшного человека Чирику это в голову не приходило. Уж слишком убедительно расправился страшный человек с его иллюзиями. Он ведь действительно звонил Чирику и сразу сообщал, где именно Чирик находится. А когда, выпив, Чирик в каком-то баре на Никитина перестал обращать внимание на сотовый, минут через двадцать рядом с ним опустился на высокий табурет неприятный тип. Очень круглый, с каким-то бабьим лицом, но сразу видно, накачанный.

— Ты, Чирик, пить-то пей, — негромко, но вызывающе сказал человек с бабьим лицом, — но на звонки отвечай , придурок.

И, выпив свои сто граммов, ушел, окончательно до ломав Чирика.

Конечно, обещания страшного человека в Москве звучали несколько неопределенно. Но все равно, что- то такое им было обещано, несло в себе какую-то та кую надежду. И тайным животным чувством Чирик почему -то верил, что если он выполнит порученное ему дело , то ему дадут возможность уйти.

А если я уйду, думал Чирик, если мне действитель но удастся в самом скором времени оторваться от мен тов, а главное, от того страшного человека, который вычислил и сломал меня в Москве, то уж на этот раз я постараюсь спрятаться так, чтобы ни одна скотина меня не вычислила.

Чирик не собирался повторять старых ошибок. Он умел учиться на своих ошибках.

Больше он никогда не будет торчать на свету. Боль ше никаких особенных квартир, никаких казино! Ни чего такого больше не будет. Пусть все это останется фраерам . У него, у Чирика, достаточно накоплено де нег, чтобы схорониться где-нибудь в провинциальном городе и жить себе тихо, мирно, долго, так, как ему иногда хотелось. Правда, страшный человек из Моск вы обещал обратный билет всего только до Екатерин бурга, а Екатеринбург Чирик сильно невзлюбил еще в ту пору, когда город назывался Свердловском. Были там у Чирика неприятности, даже крупные, но, в сущнос ти, сейчас ему было все равно.

Екатеринбург так Екатеринбург. Урюпинск так Урюпинск. Главное выбраться из Новосибирска, где все дышит такой явственной, такой ощутимой опас ностью.

Выбора не было. Оставалось ждать.

Страшный человек в Москве, напоминал себе Чирик, ясно дал понять, что, выполнив работу, можно будет уйти.

Плевать на то, что я не знаю, какую именно работу мне предстоит выполнить. Не имеет значения. Хоть канавы копать, хоть таскать тяжести. Какая бы работа ни предстояла, он ее сделает. Лишь бы не повязали. Ну, насчет повязки, это вряд ли, думал Чирик. В конце концов, повязать меня могли еще в Москве, но почему-то не сделали этого. Повязать меня могли и в Новосибирске при выходе из самолета, но тоже не повязали.

И так далее.

Все это и означает, решил Чирик, что я действительно позарез нужен страшному человеку из Москвы. Если бы меня решили повязать, совершенно незачем было бы городить огород, тащить меня из Москвы в Новосибирск. Значит, он кому-то нужен!

Чирик не пытался уточнить — кому . Какая разни ца, кто они? Казаки, затеявшие хитрую игру с разбой никами, или, наоборот, разбойники, пытающиеся про вести казаков?

Человек моих занятий всегда должен быть начеку, думал Чирик, одетый валяясь на неудобном, слишком коротком гостиничном диване. Человек моих занятий все должен делать всерьез и вовремя. Ни секундой рань ше, ни секундой позже. Например, ухмыльнулся он, очень вовремя вошла пуля в спину верному корешу Сереге Херетину. А то ведь, кто знает, как повел бы себя Серега, попади он в руки жесткого следователя? То-то и оно. Уверенным можно быть только в себе. Да и то не всегда. С этой точки зрения, удачей, конечно, было и то, что второй кореш Чирика татарин Харис Латы пов тоже не ушел от пули. Попал скотина Харис под пули ментов. И правильно.

Зачем Харису попадать в руки ментов? Зачем Ха рису болтать длинным татарским языком? Зачем вести Харису беседы с дотошными и не в меру любопытны ми следователями? Они ведь тоже не придурки. Их тоже обучают делу. Иногда здорово обучают. Такой вот до тошный и не в меру любопытный следователь запрос то может вывернуть душу не совсем уверенному в себе человеку.

Так что можно считать — удача. Серега Херетин схлопотал пулю — удача. И Харис Латыпов схлопотал пулю — удача. Некому теперь вспомнить, кроме само го Чирика, что именно они вытворяли втроем.

Да нет, не втроем, усмехнулся Чирик. Это они выт воряли. Харис да Серега. Вдвоем. А он, Чирик, можно сказать, даже не раз предупреждал их, ругался, часто пытался их остановить. Ох, мол, добьетесь, суки! А они ему, Чирику, угрожали. Всяко угрожали. И бить хоте ли. Вот так! Пусть-ка теперь кто-нибудь докажет, что все было как-то иначе.