Геннадий Прашкевич - Бык в западне

Кто подтвердит? Мертвецы? Смешно. Что взять с мертвецов? На то они и мертвецы, чтобы не ввязываться в такие истории. Незачем мертвецам ввязываться в жизнь живых. Вот выгнал он из жизни Вальку Овечки на, закидал его сухим хворостом в Медведевском лесу, очень далеко от Новосибирска, а Валька, паскуда, опять вмешался в его жизнь. С того света. Через страшного человека в Москве. Не доели Вальку зверьки.

Там неподалеку от того места, где Чирик забросал хворостом Вальку Овечкина, стояла древняя полурассы павшаяся поленница. Много лет назад кто-то нарубил в лесу дров, напилил, поколол, даже сложил в полен ницу, чтобы ее ветерком подсушивало, но не вывез. Может, помер, может, еще что случилось с тем неиз вестным. Поленница все равно сгнила, развалилась, дав но покрылась седоватым лишайником, а между поле ньев загнездовелись какие-то мелкие зверьки. Может, бурундуки.

Тоже мне! Не могли сожрать Вальку Овечкина целиком! Вот он теперь, значит, и вяжется. Попал в ментовское дело, грозит с того света. И так легко от Овечкина не отделаться.

А меня, значит, достали, сказал себе Чирик, рас тирая тело широким махровым полотенцем и прислу шиваясь к приглушенному треньканью пейджера, доно сящемуся из комнаты. Пусть тренькает. Он ухмыльнул ся Пусть тренькает. Никуда они не денутся.

Подойду я к пейджеру прямо сейчас или, скажем, подойду через пять минут, какая, в сущности, разница тому страшному человеку из Москвы? Тем более что объясню я им… Ведь не Петрушка, чтобы бегать на первое треньканье. Не Петрушка, человек нужный. Скажу, опоздал, простите, в буфет спускался. Или ска жу, сидел в туалете. Да мало ли? Это же вовсе даже не вранье, а так, что-то вроде правды.

И вообще. Как бы ни складывались дела, не мне сраз у, как Петрушке, срываться с места и самому пер вым бежать на первое тренька нье. Они поверят всему, что я им скажу. Если, конечно, они не наладили за мной слежку. Такую, как в Москве. Только все равно по верят. Они ведь знают, что я врать не буду.

Он ухмыльнулся.

Сколько Чирик себя помнил, всю свою не такую уж долгую жизнь он только и делал, что подличал, увер тывался, убивал, насиловал, воровал, грабил, материл ся, пил, издевался, прятался и все время, все время перебегал дорожку людям, которые до встречи с ним ча сто даже не подозревали о его существовании.

Но ведь это и есть жизнь. Вранье, оно и есть осно ва жизни. Именно вранье является реальной основой реальной жизни, философски подумал Чирик. Вранье, а не что-нибудь. Не какие-то там другие значительные явления. Именно вранье. Потому что, не успев наро диться на свет, человек уже начинает врать. Да и как иначе? Покричи т младенец лишний раз, повопит, по дергается — смотришь, мамаша лишний раз поднесет его к груди. Покуражится взрослый человек лишний раз, попрыгает, подергается в истерике — смотришь, такому хитрому мужику тоже что-то отломится. Да и шкура целей.

А особенно любят вранье денежки. Так уж повелось в мире. Чем больше денежек, тем больше вранья. Чем больше вранья, тем больше денежек.

Чирик ухмыльнулся, вспомнив, как однажды с Серегой Херетиным, верным корешом, которому он сам же потом пустил пулю в спину, боясь его слабого гибкого языка, они брали одну известную лавку в Кемеро ве. Такая модная лавка, название «Ностальгия». Звуч ное, красивое слово. И на вид лавка сразу показалась Чирику перспективной. А внутри лавки Чирик и Сере га прямо расстроились, так много было на прилавках и под прилавками ценных вещей. Хоть караул кричи. Все зараз не унесешь, ежу понятно.

А еще Чирика поразила удивительная чистота. Внутри в лавке все оказалось так чистенько и пристой но, что Серега Херетин, патологически не выносивший ничего такого, не выдержал и навалил тут же, прямо на блистающем чистотой полу.

Чирик поморщился. Но мешать не стал. Хрен с ним , с Серегой. Им сейчас все на пользу.

Будущая обида владельца лавки сыграет нам толь ко на руку, подумал тогда Чирик. Если владелец лавочки действительно такой чистюля и аккуратист, то, разго варивая с ментами, он больше будет думать о куче дерь ма на этом поразительно чистом полу, чем о своих на стоящих потерях. Такова психология придурков. Чис тюля владелец лавки будет прямо содрогаться, вспоми ная про жуткую кучу Серегиного дерьма на затоптан ном Серегиными сапогами полу в его когда-то чистень кой и пристойной лавке.

Серега Херетин был мастак на такие штуки. Или что -то такое было с его организмом. Серега обязатель но гадил там, где работал. Не мог иначе. Ну никак не мог удержаться.

Один только раз Чирик рассердился на Херетина. Это случилось на гастролях когда они брали шахтерс кие квартиры в Анжерке. В тот месяц в одной из шахт Анжерки погибла при подземном взрыве бригада шахтеров. Чирик очень точно узнал день, когда вдовам выплатили компенсацию за погибших кормильцев. Вот две такие шахтерские квартиры Чирик и Херетин и сумели удачно взять в один день, отобрав у вдов все до нитки.

Первая вдова оказалась дома, и ее пришлось загнать в ванную. Вдова оказалась чистюлей. Как тот владелец лавки. Квартирка у шахтерской вдовы, конечно, оказа лась не богатая, но чистенькая. Ну, все эти занавесоч ки, шторочки, накидочки и все такое прочее. Даже обеденный стол у вдовы был накрыт белой накрахма ленной скатертью. Будто будет жрать и жирным супом и нет. А на подоконниках и на столе вперемешку стояли чистенькие искусственные и живые цветы. Как в и грушечном садике. Все вперемешку.

Чирик и Херетин пришли к вдове в самое хорошее время для рабочего города — в десять часов утра, под видом сантехников.

— Здравствуйте, здравствуйте. Вот, значит, посла ли нас к вам. Администрация, значит, послала. Сами понимаете. Беда ведь. Теперь всем миром помочь вам решено, значит, жизнь облегчить, — с чувством объяс нил вдове Чирик. — Если сток там у вас не работает, или какая раковина прохудилась. Или унитаз старый. Ну, сами знаете. Кто ж лучше знает? Если что не рабо тает, мы с превеликим…

— Ну что вы, что вы… Конечно, спасибо. Ракови ну не кухне, конечно, давно надо поменять. Эмаль от бита, ржавчина появляется. Только вот чем я вам заплачу? — растерялась вдова.

— Ну как это чем? — лукаво подмигнул Чирик. Ему хотелось понравиться вдове, совсем еще молодой. Ему хотелось, чтобы она почувствовала в нем настоящего мужчину. Ему даже показалось, что такое подмигивание понравится вдове. — Вы же вчера получили свои тридцать лимонов. В шахтоуправлении. Наличкой. Где тут они у вас? Мы же знаем, что в сберкассу вы еще не ходили.

Вдова все поняла.

— Это же за погибшего кормильца, — побледнев, чуть слышно выдавила она. — Это же за его потерянную жизнь. — Она даже не заплакала. — У меня двое детей остались. Они сейчас в школе. — Вдова спохватилась, что сказала что-то лишнее, и заторопилась: — Я же не работаю. Город маленький. Где тут у нас найдешь работу? Да и дети у меня. Школьники. Двое. Вы сами подумайте. Вот сами подумайте. Как жить будем?