Геннадий Прашкевич - Бык в западне

Чирик проверил деньги в карманах и паспорт на имя Григория Павловича Сковородина. Его затрясло. Когда окажусь в Москве, злобно решил он, когда у меня появится новый паспорт, этот я немедленно выброшу. Порву на клочки и выброшу. Или нет. Сожгу для уве ренности.

Чирику сразу, еще в Москве, не понравилось соче тание имени и фамилии. Сковородин. Григорий Пав лович. Гришка, значит…

Ну нет. Гришкой я жить не стану. Не пробуду я долго Гришкой. И сумку, с которой прилетел, мне те перь брать с собой незачем. Завтра куплю другую. В Екатеринбурге. Если доберусь. Ничто больше не будет мне напоминать о том страшном человеке.

Единственное, что Чирик извлек из сумки и сунул в карман — это короткий крупповский нож. Собствен но, он мог и лож не брать, в обжитой квартире всегда что -нибудь такое попадет под руку, но хорошую вещь жалко .

До площади Ленина Чирик доехал в троллейбусе.

Собственно, доехал он не до площади, а до «гнутого» гастронома. Дальше транспорт не ходил, весь проспект перекрыла милиция. За фуражками с красными околышами волновалось и гудело необозримое серое человеческое море — растревоженное, мощное, со сво ими шумными отливами и приливами, придыханиями и ропотом.

Это хорошо, подумал Чирик. Пусть шумят. Чем больше шуму, тем легче будет уйти. В три сорок, закон чив дело, я поймаю частника где-нибудь на углу улиц Мичурина и Орджоникидзе, и спокойненько уеду в Толмачево. Кому какое дело до частника, везущего пас сажира в аэропорт? Не знаю, на какой рейс взят билет, но мне лучше убраться из Новосибирска прямо сегод ня. Кстати, с любым частником запросто можно дого вориться, подумал Чирик, чтобы махнуть, скажем, в Кемерово. Или в Томск. Или в Барнаул. Или в Ново кузнецк. Или в Бийск. Или в какой другой город. Но лучше сразу улететь из Сибири.

Неторопливо обойдя оперный театр с тыльной его стороны, Чирик вышел на угол улиц Мичурина и Орд жоникидзе. В запасе у него оставалось минут пятнадцать. Он нисколько не торопился. Совершенно спокойно, совсем как свой, он прошелся по глухому двору, огра ниченному с одной стороны неприветливыми металли ческими мусорными баками, а с другой — мрачной кир пичной стеной Архитектурного института, и ему очень не понравилось то, что в арке, ведущей со двора на ули цу, густо стоят менты. Впрочем, иначе и быть не могло

Чирик закурил и взглянул на часы. Без пяти три.

Чирик курил и думал о том, что первое, что сле довало бы сделать после того, как он завершит дело, это сменить одежду. Целиком. Всю. Но… Не получится. К сожалению, не получится.

Как всякая невыполнимая мысль, эта мысль сильно раздражила Чирика. Он разозлился. Он напряженно прислушивался. Он ждал, что вот-вот на площади начнется необыкновенный и жуткий ор, шум, визг, вопли, но почему-то на площади ничего такого не происходило. Только непрестанно орали в мегафон один за другим неутомимые ораторы, но ничего такого не про исходило.

И не произошло. Ни в три. Ни в три десять.

Нет никакого шума, взглянув на часы, неприятно удивился Чирик. Нет никакого шума. Чего-то там не додумали. Что же делать? Может, можно уйти, раз нет никакого шума?

Но уйти Чирик не мог. Во-первых, у него не было билета. Этот билет и, возможно, новые документы ле жали в известной ему квартире на пятом этаже. Во-вто рых, он не мог просто так уйти, ничего не сделав для того страшного человека. Что-то подсказывало ему, что он не может просто так уйти. Если он уйдет просто так, страшный человек из Москвы, несомненно, займется им вновь. И займется всерьез. К тому же у страшного че ловека все, наверное, заранее продумано. На все случаи жизни. И у него, наверное, есть возможности не выпу стить Чирика из Новосибирска.

В три пятнадцать Чирик решился. Он открыл дверь и вошел в пустой подъезд. Пахло кошками. Было тихо.

Судя по светящемуся глазку, лифт работал, но Чирик, как и было ему подсказано, не стал вызывать лифт. Не торопясь, стараясь не сбить дыхание, он пеш ком поднялся на пятый этаж.

У двери нужной квартиры Чирик минуту постоял молча , неподвижно, ни разу не шелохнувшись. Он вни мательно, очень внимательно, как лесной, опасающий ся хищников зверь, прислушался к дневной гнетущей тишине подъезда. Потом выбросил погасшую сигарету, облизал почему-то вдруг пересохшие губы и осторож но вставил ключ в с к зажину.

Дверь открылась

Впереди из проема так же бесшумно распахнувшей ся навстречу двери на Чирика настороженно глянул плечистый бородатый человек, в самом обыкновенном джинсовом костюме и с нехорошей кривоватой улыбкой на узких сухих губах.

Чемпион по убийствам, ухмыльнулся Чирик. Он сразу понял, что видит собственное изображение в зер кале стоявшего в конце коридора трюмо. И бесшумно закрыл за собой дверь.

Но его услышали.

— Какого черта? — услышал он из комнаты раздраженный женский голос. — Как это понимать?

Баба!..

Чирик мгновенно понял, что обращаются к нему. То есть к человеку, которого здесь ждали. А ждать здесь, кажется, могли только его.

«В квартире будет находиться человек, — вспомнил он. — Этот человек знает, что к нему придут, но все равно ведите себя как можно осторожнее…»

Вот он и пришел.

«Человек, который окажется в квартире, — это единственный человек, который в будущем… Ну, вы, на верное, помните, что вам говорили в Москве?..»

Чирик помнил. Хорошо помнил. И понимал. Чего тут, собственно, не понимать? Человек в квартире — это единственный человек, который может опознать Чирика в будущем. Ждали, может, кого-то, а пришел я, ух мыльнулся Чирик. Значит, в некотором смысле неизвестная баба из комнаты действительно обращалась сейчас к нему.

Одновременно Чирик окончательно понял, что в этом странном, навязанном страшным человеком в Москве, совершенно неизвестном ему ни в каких дета лях деле, кажется, и впрямь что-то не сложилось.

— Спокойно, мадам, — весело и открыто ухмыль нулся Чирик, входя в комнату и прислоняясь плечом к косяку.

Каким-то шестым чувством он ощущал, что в квар тире, кроме них, никого нет. Только он и невысокая стройная баба в светлом брючном костюме, похожая на деловую бабу из банка. Там все такие. Все в белом и деловые.

Чирик мгновенно оценил обстановку.

На площади, волнуясь, орал в мегафон очередной оратор. Чего-то наверное, требовал. А может, обещал.

Чирика оратор не интересовал. Его интересовала тишина, царившая в доме. Его интересовала стройная баба в светлом брючном костюме. Наконец, его очень заинтересовал черный раскрытый «дипломат» на сто ле. В раскрытом «дипломате» лежали деньги. Много де нег. И еще коньяк, удивился Чирик. Три плоских фля ги «Мартеля». Сильная штука. Он такой пил.

А денег не мало, отметил про себя Чирик. Все в крупных купюрах. Наверное, приличная сумма, уже весело подумал Чирик, окончательно убеждаясь, что в пустой, как бы даже нежилой квартире действительно нет никого, кроме него, Чирика, и этой не в меру де ловой рассерженной бабы.