А. Логачев - Колумбийская балалайка

— Не нравится мне исчезновение катера, — некстати заметил генерал Патренок. — Насколько я знаю, «Неваляшка» не любит прямые акции, предпочитает обходные, естественные, так сказать, пути решения задач. А угон катера — это, извините, ни в какие ворота для агента подобного класса…

— Всякое случается, — возразил Сераев.

— И вообще скажите спасибо, что в этом Ла-Пальма оказался агент такого уровня, — сказал Разумков. — Не понимаю, как нашу персону «А» вообще пустили за границу — да еще в почти противоположную точку земного шара…

— Просто до недавнего времени никто не придавал ей особого значения, — мягко ответил Сераев. — Вот и отпустили… Не-ет, при прежнем Комитете такого бардака не было. Низкий поклон Леониду Аркадьевичу — он первый понял, что за всем этим стоит.

— Слишком поздно понял, — горестно вздохнул Никитин.

— Еще не вечер, — успокоил его Сераев. — Отыщется наша потеряшка… Да и «Неваляшка» не пропадет.

— Давайте не отвлекаться, а? — напомнил о деле Ермакин и повернулся к Разумкову: — Что там с «Академиком Крыловым»?

— Стоит на рейде в точке ожидания, — прикрыл глаза подполковник. — Ждет сигнала, изучает океанское дно. Внимания со стороны колумбийских властей — никакого. Штатовцы пока тоже как будто не шевелятся… Не так ли? — Вопрос предназначался Никитину.

— По моим данным — нет.

— Короче. — Ермакин наконец закурил, шумно выдохнул струю едкого дыма и перевернул копию сводки чистой стороной страниц вверх. — Операция продолжается по намеченному плану: персону «А» необходимо захватить — изолировать — доставить на «Академика» — вернуть в Россию. Все. Большего от нас не требуется. Пока. Следовательно, продолжаем действовать по прежней схеме. Товарищ генерал, — он обернулся к Разумкову, — приказываю вам организовать встречу «Неваляшки» и «персоны» в городе Текесси силами отряда «Кварц» в… в две единицы. Все, совещание закончено. Вопросы, проблемы, неясности?

— Позвольте вопрос, товарищ генерал-майор, — осторожно начал Патренок. — Вы уверены, что персона «А» находится именно в Теке…

— Нет, не уверен, — оборвал Ермакин. — Но я уверен в «Неваляшке». Разумков, группу поддержки в город, обеспечить безопасную доставку «персоны» на борт «Академика Крылова». Сераев, обеспечить бесперебойную… по возможности… связь с нашей агентурой в Ла-Пальма и Боготе. Никитин, продолжить анализ ситуации, о результатах докладывать немедленно. Патренок, на вас «зеленый» коридор для наших друзей через границы на Родину… Совещание закончено. За работу.

И он размочалил в пепельнице недокуренную сигарету.

Мишка в кабине ругался с русскоязычными женщинами, мешавшими ему рулить — визжавшими на поворотах и хватавшими его за майку, прося убавить скорость. Они, видите ли, боялись свалиться в кювет — да, случалось, кюветы переходили в горный склон, по которому катиться можно очень долго. Дорога постепенно забирала в горы. Дорога — глина с закатанной в нее щебенкой — просохла после дождя (стихия, хвала местному Аллаху, угомонилась, и, похоже, надолго), лишь в глубоких выбоинах еще темнела вода, колеса неплохо сцеплялись с покрытием, но… Но женщин можно было понять. Мишка ругался и скорость не снижал.

В кузове подпрыгивали друг на друге ящики, а в них — мороженая рыба. На полиэтилене, покрывавшем ящики (толстом, грязно-белом, каким на другой широте, в другом климатическом поясе садоводы укрывают от холодов свои редиски), подскакивали русские мужчины и одна колумбийская барышня, а на мужских плечах — оружие. Все держались за борта, за выступы на кабине. Холодные ящики острыми ребрами через полиэтилен впивались в зады, натирали их и безжалостно морозили. И это бесило: вокруг жара неимоверная, а задницы мерзнут, как в России-матушке зимой…

Летисия держалась молодцом, хотя ей наверняка было до чертиков страшно. Раскинула руки вдоль борта, вцепившись в него изо всех сил. Закусив губу и сдвинув собольи брови к переносице. Сосредоточившись только на том, чтобы не сверзиться носом на ходящий ходуном пол или, в самом дрянном случае, не вывалиться наружу.

Крутой вираж чуть не выкинул Леху за борт. И если б не врезался морячок щиколоткой в железный штырь, торчащий над бортом, — повис бы по ту сторону кузова. И не факт, что удержался бы на пальцах одной руки, сжимавших занозистую доску кузова с крапинками прилипшей к ней чешуи. Вторая рука потеряла опору, толчком машины ее оторвало от доски заднего борта. Леха взвыл от дикой боли, пробившей ушибленную ногу.

До этого чуть не вылетел из кузова Вовик. И все они скользили по полиэтилену при каждой встряске, при каждом повороте — из последних, казалось, только и состояла дорога.

Когда ногу несколько отпустило, а машина понеслась по прямому участку дороги, Леха скинул с плеча автомат, взял его за ствол и принялся лупить прикладом по кабине.

— Куда гонишь! Тормози! Тише давай!

Колумбийская девушка Летисия смотрела на него со страхом и восторгом.

Лешины крики, относимые встречным ветром, не слышала даже Татьяна. Хотя она сидела по той же стороне машины, по какую находился Алексей в кузове, выставив под ветер лицо. В кабине «мерседеса» пахло рыбой и припахивало бензином. От этой ароматной смеси девушку мутило.

Может быть, Татьяна и услышала бы крики моряка, если бы пятью минутами раньше Михаил со словами: «Ты гляди какой „Отсосоник“!» — не протянул руку к приборной панели, к которой замысловатым образом проволокой и изолентой был приделан приемничек.

— Типа нашей «Звездочки», — вдруг вспомнил он застойные времена и далекое детство.

От колумбийской «Звездочки» тянулся проводок к крыше кабины.

— Конкретная антенна, — восхитился Михаил, свободной рукой нащупывая на пластиковом корпусе кнопку включения.

Кабину наполнил дикий треск, перемежающийся таинственными шорохами.

— Выруби, — поморщилась Люба, до того сидевшая в злом молчании.

Повернув какое-то колесико, Михаил наткнулся на музыкальную волну. Передавали бравурные военные марши.

— Зашибись, с музоном покатим! А ты говоришь — «выруби»…

Вот марши-то и помешали Татьяне услышать крики Алексея. Но удары по кабине не расслышать было трудновато.

— Че барабанят, че им надо? — удивился шофер.

— Чтоб ты ехал потише, — объяснила Люба. — Тебе же говорили.

— Да куда уж тише! Тащимся, как в гробу. Тьфу… Ну, ладно, раз так… Хрен с вами, поедем, как мимо гаишного поста…

Но о выстраданном решении спонсора Алексей понятия не имел и, не дождавшись реакции на свои действия, видя впереди новые повороты, примерился, взялся поудобнее и вышиб прикладом стекло. Оконце кабины, обращенное к кузову, замызганное до полной непрозрачности, разлетелось вдребезги.