Александр Щелоков - Нападение

– Мне достаточно вашего мнения, дорогой Аркадий Иванович. Вполне! Решение уже принято. Давайте еще по рюмочке. Прекрасный коньяк, верно?

…Два дня спустя после визита Арама в Москву в вечерней газете на последней странице появилось скромное сообщение в траурной рамке о скоропостижной смерти ветерана труда, старейшего работника Гипроспецсора – Государственного института специальных сооружений – Аркадия Ивановича Соломина, которая последовала из-за сердечной недостаточности.

У Клыкова гудели. Стол ломился от напитков и разносолов. В центре застолья, на почетном месте, сидел прапорщик Лыткин – новый знакомый хозяина.

Слева от прапорщика устроился Топорок. Еще левее – Веруньша, разбитная бабенка с вокзальной площади, волею Клыкова изъятая на время из бизнеса «нижнего этажа».

Прапорщик «долбанул» два полных фужера «Столичной», раскраснелся, повеселел. Вилка ему явно мешала. Он бросил ее и, подвинув к себе миску с соленой капустой, цеплял добрые порции пальцами, отправлял их в рот, запрокидывая голову, и при этом блаженно жмурился.

– Я думал, твой Лыткин гнилой интеллигент, – сказал Клыков Елизарову негромко, но так, чтобы его услышал и прапорщик. – А он, оказывается, свой парень!

Прапорщик перестал жевать, повернулся к Елизарову:

– Это ты меня интеллигентом выставил?

– Что вы, товарищ прапорщик…

– Зови меня Лёней, – прервал его Лыткин. – Мы на «ты»…

Клыков опустил на его погон широкую ладонь:

– Это по-нашенски! – Подмигнул Верочке. – Ты что, Веруньша, в одиночестве маешься? Обратила бы внимание на Лёню. Или не нравится?

– Я их стесняюсь, – произнесла Веруньша кокетливо. – Они такие строгие…

– Откуда такое мнение? – взбодрился Лыткин. – Я в хорошей компании без закидонов…

– Вова, – попросил Клыков Топорка, – пересядь. Пусть Лёня за девушкой поухаживает. Ты не против, Веруньша?

Пока они менялись местами, Елизаров поднялся, вознес вверх фужер.

– Предлагаю выпить за гостеприимного хозяина, – торжественно провозгласил он. – За Тимофея Васильевича. За его добрую и широкую натуру, умение сплотить вокруг себя хороших людей.

После того как выпили и закусили, Веруньша придвинулась вплотную к прапорщику и капризным тоном спросила:

– Что делают мужчины без закидонов, когда женщине зябко?

Лыткин левой рукой обнял ее и притянул к себе. Она весело засмеялась, потом встала и увела прапорщика в другую комнату. Клыков проводил их глазами, хищно прищурившись. Когда дверь закрылась, он запрокинул голову, плеснул в глотку полный фужер водки. Закусывать не стал: налил в фужер боржоми и с удовольствием запил большими, булькающими глотками. Он был доволен: пьеса шла по его сценарию.

Когда прапорщик и Веруньша вернулись, мужчины играли в карты «на интерес», а он, судя по куче мятых купюр, был достаточно крупным.

– Может, рискнешь? – спросила Веруньша. Она подвела кавалера к играющим, крепко держа его под руку.

Лыткин попросил сдать и ему. Банкомет – им был Топорок – выложил две карты.

– Очко! – возвестил Лыткин торжествующим голосом и швырнул на стол червового туза и трефовую десятку.

Топорок кинул карты себе и перебрал. Крякнул расстроенно, пододвинул выигрыш Лыткину. Сказал Веруньше с завистью:

– Везунчик твой прапор.

– Иных не держим, – весело отозвалась та и шутливо толкнула кавалера в бок локтем.

Вступил в игру Зотов. Бросил на кон сотенную.

– Люблю рисковать. Игра омолаживает нервные клетки.

– Ой, Иван Софронович! – сказал Клыков укоризненно. – Просадишь свои трудовые…

– Трус в карты не играет, – отозвался Зотов весело. – Поехали!

Он метнул карты рукой профессионала. Они легли перед игроками с металлическим треском.

Кон от кона игра обострялась. Топорок все время проигрывал, злился и увеличивал ставки. Прапорщик дрожащими пальцами сгребал со стола и совал в карманы деньги.

– Пятьсот на кон! – вдруг объявил Топорок и бросил на стол пять новеньких сторублевок.

– Иду, – согласился Лыткин.

– Я пас, – развел руками Зотов. – Уже все просадил.

– Все равно метни нам, – предложил Топорок, – мы тебе доверяем. У тебя рука твердая.

Пока Зотов сдавал, Лыткину все время везло, и он поддержал предложение:

– Метайте, Иван Софронович! У вас рука счастливая.

Зотов перемешал колоду, дал снять игрокам, сперва Топорку, потом прапору. С треском бросил. И снова фортуна улыбнулась Лыткину.

– Везет тебе, Лёня, – сказал Клыков удивленно. Он наблюдал за игрой из-за плеча Зотова. – Третий банк на очке. Я такого что-то не могу припомнить. Право слово – везунчик…

Прапорщик самодовольно ухмыльнулся:

– Помилуй бог, как говорил генералиссимус товарищ Суворов, не все же везенье, кое-что и сами могём!

Он с явным наслаждением стал складывать деньги. Потом выхватил сторублевку, бросил ее на стол.

– За труды, Иван Софронович!

– Забери, – поморщился Зотов брезгливо. – За такое и по морде можно схлопотать.

– Ты чего?! – удивленно воскликнул Лыткин.

– А того. Что подумает Володя? Тебе, может, все равно, а мне – нет. Выходит, ты меня купил, и я сбрасывал тебе фартовую карту.

– Прости, не сообразил, – сразу повинился Лыткин. – Вот ведь дурень!

Топорок сидел растерянный, вытирая потный лоб ладонью.

– Давай контровую! – вдруг предложил он хриплым голосом.

– Деньги на кон, – сказал Лыткин. – На так не играю.

– Тимофей Васильевич! – взмолился Топорок. – У вас моя тысяча…

– Ой, Володя! – укоризненно бросил Клыков. – Без штанов сидят не те, кто проигрывает, а те, которые хотят отыграться.

– Тимофей Васильевич…

Клыков вышел в спальню, через минуту вернулся с пачкой в банковской упаковке. Бросил ее на стол перед Топорком.

– Ладно, дуйся, беспутный! Дуракам, как говорят, закон не писан.

Зотов долго и старательно тасовал карты. На ладони протянул их прапорщику. Тот небрежным движением пальца сдвинул часть колоды. Зотов переместил разрезанные карты, сложил их, с хрустом прошелся по корешкам, стал сдавать.

К Лыткину пришли пиковый туз и девятка бубен. Скрывая довольную улыбку, он объявил:

– Хватит.

Топорок перевернул первую пришедшую к нему карту. Это была шестерка бубен. Сказал спокойно Зотову:

– Открывай, Иван Софронович.

Тот метнул. Пришла семерка пик.

– Еще, – разрешил Топорок.

На стол упал трефовый король. Прапорщик замер, ожидая, какое решение примет Топорок. Тот долго думал, морщил лоб, наконец произнес:

– Еще…

На стол упал король пик.

– Очко, – констатировал Топорок. – Вот так тебе, Советская армия!

Лыткин со злостью открыл и швырнул свои карты.

– Двадцать…

– Риск – благородное дело! – злорадно произнес Топорок, загребая выигрыш.