Юрий Гаврюченков - Золото шаманов

– Как же ты свинец плавил?

– В консервной банке на газовой плите, – бесхитростно отозвался Гольдберг. – Оболочки с телефонного кабеля нарежешь и туда! Или грузил в рыболовном магазине купишь…

– И ты этим стрелял?

– А почему нет? Нормально летит, если отливка ровная. Ствол, правда, освинцовывается, пули-то без медной рубашки, но это не смертельно. А что делать, если у нас нормальных патронов не купить? Да и плевать, не так часто я стреляю, чтобы стволы в хлам уделать. Ладно, давай смотреть, что там у нас с серебром получилось. Ты не пугайся, первая отливка точно вся в раковинах, но мы её для прогрева делали.

Вадик откинул фиксатор и с заметным усилием раздвинул половинки формы. Стальным крюком отделил то, во что переплавились мои находки. Тяжёлый слиток упал на стол. С длинной полосы серебра на толстых черешках свисали маленькие блестящие снарядики. Это были пули для «Смит-и-Вессона».

Мокрая кошка выглядела как сдохший кролик. Она прыснула у меня из-под ног, по прямой, как бегают кошки, выдавая моё местонахождение. Впрочем, сейчас было выгодно, чтобы преследователь не терял меня из виду и продолжал погоню.

Я перебежал ярко освещённый Светлановский проспект и нырнул в темень Сосновского лесопарка. Оглянулся. Нелепая фигура в куртке с накинутым капюшоном пересекла проезжую часть и, припадая на обе ноги, устремилась за мной.

«Уньрки не устаёт, не спит, но много ест и поэтому всегда кажется голодным, – всплыли в голове слова Кутха. – Шаман-милк отыскал его в Верхнем мире и вернул в мёртвое тело. Теперь уньрки нужны сладкое мясо и тёплая кровь. Нутряной жир и кожу любит он, чтобы залечивать раны и жить.»

Странный гость с Камчатки многое поведал нам перед охотой, но самое неприятное было то, что цыганское проклятие осталось. Его невозможно было снять, его можно было только на кого-то переложить. В тот вечер на даче Гольдберга не нашлось подходящей жертвы, и теперь я обречённо бежал, слыша за спиной тяжёлый топот насытившегося упыря.

На полном ходу я влетел в лужу. Нога поехала, и я плюхнулся в воду. Уньрки догонял. Я перевернулся на четвереньки, между пальцев выдавливалась холодная грязь. Зачерпнул пригоршню и бросил в лицо набежавшей твари. С низкого старта, как спринтер, сквозанул дальше по дороге. Однако вскоре темп сильно упал. Заткнутый за ремень брюк «Удар» тяжело колыхался и отчаянно мешал. Я в очередной раз порадовался, что не взял второй пистолет, без него и так приходилось несладко. Бегуном на длинные дистанции я был некудышным и быстро выдохся. Местность оказалась неподходящая для ночных кроссов, я постоянно обо что-то спотыкался. Неровности грунтовой дороги едва не доконали меня, когда земля под ногой вдруг исчезла и я топнул по залитой водой ямке. Вдобавок, развязался шнурок на новеньких, купленных специально для решающего забега кроссовках, и теперь хлестал по земле.

Сбив ноги, я перешёл на шаг и, загнанно дыша, оглянулся. Открытие привело в ужас – хромой уньрки меня почти нагнал! Я метнулся вперёд. К счастью, дорога пошла под уклон и позволила разогнаться. Я проскочил перекрёсток аллей и устремился в лесную часть парка, по разъезженной тракторами тропе между канав. Снова начались лужи. Я постарался держаться середины, чтобы не попадать в колею, но всё равно изредка промахивался. На бегу я оглядывался, но в густолесье сделалось совсем темно и было не определить, то ли преследователь отстал, то ли догоняет и вот-вот схватит. В ушах давно уже звучало только собственное запалённое дыхание и суматошно колотящееся сердце. На всякий случай я поднажал и, как показалось, оторвался.

Бугор дренажной трубы, проходящей поперёк дороги, предательски вырос из земли. Я пнул в него кроссовкой и клюнул носом. Где-то метр я проскользил на брюхе, крепко приложившись грудью и в кровь разодрав ладони о гравий. Удар выбил из лёгких весь воздух.

«Отбегался!» – понял я и рванул из-под ремня револьвер. Перевернулся на спину. Выстрелил прямо перед собой в ту сторону, откуда должен был появиться людоед.

Длинный сноп огня вылетел из кургузого ствола. Отдача едва не вырвала чудовищную пушку из руки. У-94С бил как гаубица, я уже отвык от такого оружия.

Ослеплённый и оглушённый, я ждал реакции Лепяго, а её не было. Только затаив дыхание я различил вдали знакомый неровный топот. Значит удалось оторваться на приличное расстояние и это спасло мне жизнь!

Я вскочил и побежал по аллее, не рискуя более стрелять, чтобы раньше времени не зацепить уньрки. В любом случае, выстрел сделал своё дело. Он был услышан, ребята устремились навыручку.

Если только под воздействием цыганской подляны Фортуна не отвернулась от меня.

Дорогу пересекала центральная аллея, и мне было дальше в лес. Вниз, к болотам, куда редко забредают люди, где канавы и топь, и тоскливые тощие сосенки, отроду гниющие на корню в стоялой ржавой воде. В этой глухомани мы хотели прикончить упыря, но теперь у меня было всё больше шансов до неё не добраться.

То, что когда-то было Андреем Николаевичем Лепяго, уверенно приближалось ко мне. Я сбил дыхание и ушиб коленку. Скорость заметно упала, даже несмотря на адреналин. Сидячий образ жизни сделал своё дело. Я уже почти плёлся.

Стиснув зубы, я использовал мизерный остаток сил. Грузное топанье за спиной становилось всё отчётливее, а я с трудом переставлял ноги.

Пора было останавливаться и принимать бой.

Последний бой.

Я осознал, что не хочу больше жить. Вот оно, цыганское проклятие! Но осталось желание сражаться и прикончить мерзкую тварь. Сколько на её совести убийств? Уньрки, пока меня ждал, кем-то кормился. И ещё он проделал путь от Красноярска до Петербурга. Путь был длинный.

Я развернулся и встал, широко расставив ноги. Взвёл курок и стиснул «Удар» обеими руками, плотно прижав локти к нижним рёбрам. «Здесь мы тебя и похороним, дружок!» – пришла уверенность. После того, как отрёкся от себя, воевать и жить стало легче.

Лепяго набежал из темноты, хрипло дыша, как конь. Я различил его шагов за десять. Сначала услышал топот, потом храп и только потом увидел фигуру.

– Получай! – я спустил курок. Револьвер лягнул тело. Отдача была какая-то неимоверная, определённо, Вадик переложил пороха, потому что огонь вылетал из ствола и с боков барабана разом. – Получай! Получай! Получай!

Попадать было легко, я стрелял с близкого расстояния. Лепяго било как молотом, но он не падал и продолжал идти на меня. Я всадил в него четыре пули, а он не подох. Серебро не подействовало!

Я швырнул в упыря револьвером и выхватил заветный Сучий нож. Лепяго взвыл от восторга. Он ринулся на меня, набирая скорость, а я покрепче упёрся в землю, приготовившись с налёта бить его в сердце.