Юрий Гаврюченков - Золото шаманов

– И вот ты опять здесь, любезный. Что, снова будешь упираться, как баран? Давай, но только не плачь, когда суд на всю катушку припаяет. За незаконный оборот драгметаллов в крупном размере организованной группой знаешь сколько дадут? Читай вторую часть.

– Знаю, читал. От пяти до десяти с конфискацией. А вы знаете, сколько вам светит за организацию незаконного вооружённого формирования? – пролистал я вперёд УК. – Вот статья, от двух до семи. Хотя для вас одно лишь увольнение из органов – это крах всей карьеры, да и жизнь под откос.

– Чего-о? – удивился Ласточкин. – Откуда ты взял эту хуйню, любезный?

– От ваших молодцов из «Трискелиона» набрался. Они мне подробно разжевали про вас, про вашу затею бороться, пока трискелион не воссияет божественным солнцем над холодом мрака униженной России.

– Что за бред ты несёшь? – в гневе мотнул головой следак.

– Давайте друг друга говном поливать, – предложил я. – Вы на меня дело заводите и закрываете в Кресты, а я на первой встрече с адвокатом пишу заявление в Управление собственной безопасности ГУВД, в ФСБ и заодно в прокуратуру. В заявлении будет сообщено о факте создания незаконного вооружённого формирования националистического толка «Трискелион» сотрудниками Управления по борьбе с экономическими преступлениями старшим следователем полковником Ласточкиным Кириллом Владимировичем, старшим оперуполномоченным майором Банько Евгением Дмитриевичем и оперуполномоченным старшим лейтенантом Семёновым Сергеем Викторовичем. Это раз. За показаниями троих свидетелей, решивших добровольно прекратить участие в вооружённом формировании, дело не станет. Это два. Андрей, Олег и Артур быстренько накатают явку с повинной, даже если я в СИЗО сидеть буду. У меня есть на них могучее средство давления. Это три. Как вам такой расклад?

Отбарабанив отрепетированную дома заготовку, я замер. Язык онемел и не шевелился.

Я молчал и Ласточкин молчал тоже.

«Если меня в тюрьме убьют, История от этого ничего не потеряет, – крутилось в голове. – На ход Истории моя смерть не повлияет никак, а мне за это башку запросто оторвут, но для Истории это ровным счётом безразлично.»

Наконец следователь переварил услышанное.

– Думаешь, мне деньги были нужны твои сраные? Триста долларов в месяц… Подтереться ими. Нашёл, чем пугать, «формирование»! – цедил он. – Мне нужно, чтобы ты находки государству сдавал.

– Сколько барыг и копателей вы таким образом вскрыли на хабор? – спросил я, набравшись смелости.

– Много, – отрубил старший следователь. – Значит, так. Ты со своими корефанами договариваешься и сдаёшь находку, которую из Сибири привёз. Оформим её как добровольно переданный государству клад. Вы за него даже вознаграждение получите. Хотя вам не денег, а сроков побольше не мешало бы дать. С тобой пока всё. Считай, беседа проведена. Иди и делай, что я сказал. Пригласи там следующего, который в коридоре ждёт.

Общаться ему со мной явно не хотелось.

Я встал и пошёл к дверям.

– Пропуск возьми! – буркнул легавый.

– Ах, да! – я вернулся и вежливо попрощался: – До свидания.

– До скорой встречи, любезный! – отчеканил Ласточкин.

В коридоре я увидел скрючившегося на скамье Давида Яковлевича. Ему было нехорошо. Гольдберг поднял на меня глаза и скис окончательно. Мимо ходили сотрудники управления, обстановка была холодная и деловая.

– Всё нормально, вас ждут, – пригласил я, чувствуя себя проклятым источником несчастий, и подмигнул.

– Ну, что, вино разлито, надо пить! – сказал я, когда мы уселись за круглый стол на даче Гольдберга. – Какие будут предложения, уважаемые компаньоны?

Давид Яковлевич, в состоянии едва ли не предынфарктном, выставил новую бутылку виски, придвинул поднос со стаканами и жестом предложил наливать. Себе он немедленно набулькал на три пальца, проглотил и снова наполнил.

– Правильно, Яковлевич, быстро выпитый стакан не считается налитым! – одобрил Слава. – Передай-ка вискаря.

Нам всем не мешало промочить горло. И хотя я уже успел немного отойти от беседы, в отличие от Гольдберга, который только что вернулся с Захарьевской, а Вадик и Слава вообще не попали под раздачу, накатить стакан возникла острая нужда.

Когда невидимая лапа живущей внутри нас твари немного отпустила душу, я взял слово:

– Что будем делать, господа? Я по поводу Ласточкина. Давайте решать, речь идёт о деньгах. Нас здесь четверо, доля каждого равна. Лично я готов сдать находку государству, чтобы не ждать, когда за нами придут товарищи в габардиновых макинтошах. Игры с национал-патриотами кончились, теперь за нас возьмутся всерьёз. Я хочу получить хотя бы дэцел вместо того, чтобы угодить в ментовскую засаду, которая может теперь поджидать нас на каждом шагу, и сесть, потеряв вообще всё. Предлагаю порешать. Ты как, Слава?

– Я как ты, – прямолинейно ответил афганец. – Как ты скажешь, Ильюха, так и я.

Все наши совместные затеи кончались прибылью. Друган к этому привык и был готов идти в ад, если я предложу найти у чертей золото. Слава хорошо помнил, как появился у меня на пороге со справкой об освобождении и без будущего, как вскоре после этого стремительно и легко наладилась его личная жизнь.

– Если ты за то, чтобы сдать клад, то я тоже за. Я видел, как ты в тайге жилы рвал, но у тебя голова на плечах и, если считаешь, что золото надо сдать, значит, так лучше, – откровенно высказался он.

– Двое за сдачу, – сказал я. – Кто ещё? Вы как, Давид Яковлевич?

– Лучше сдать, – закивал Гольдберг. – Мы на крючке. Если раньше продавать было рискованно, то сейчас совершенно нереально. Больше скажу: если нас поймают на факте передачи, то посадят и нас, и перекупщиков. Только контрагенты отсидят и выйдут, а нас на киче удавят.

«А ведь не врал легавый насчёт пауков в банке, – я смотрел на бледное трясущееся лицо Гольдберга и видел все ответы. – Законы у антикварных барыг волчьи, они мародёрами питаются. Впрочем, какие деньги, такая и ответственность. Уровень действительно не мой. По крайней мере, пока.»

– Будем оформлять добровольную передачу найденного клада, – продолжил Давид Яковлевич. – Только… Врата разрублены. Там очевидно наличие четырёх частей, а у нас только две. Непременно возникнут вопросы, где мы прячем вторую половину.

– Если будут спрашивать, где вторая половина, сдадим им Кутха! – отрезал я. – У него золото на законном основании приобретено и хранится. Даже если нет, в любом случае, ему без разницы, что Ласточкин, что УБЭП и вообще вся наша питерская милиция. У него на Камчатке свои расклады, он там царь и бог, причём, в самом прямом смысле. И к тому же, а это главное, его заботы не наше дело!

Никто не возражал.