Владимир Угрюмов - Дикий

— Посмотрю и запомню.

— Сделаю все возможное, чтобы узнать, где будут бабки. Но по моим данным… Где-то от трехсот до пятисот тысяч баксов.

— Хорошие деньги, — усмехаюсь. — Такие одному не унести. Шутка!

— Н-да, деньги, — проговаривает Валера неопределенно, и я ухожу.

Машина стоит возле офиса. Такой же, как и у меня, «мерс» с трехсотым двигателем, только другого цвета. Я тормознулся за грузовичком напротив и жду, когда интересующая меня морда появится на улице. За «мерсом» шефа стоит такой же «мерс» охраны. Машина черного цвета. Черная, как могила. В ней только водила. Не заметил бы этот водила меня. Нет, он спит, кажется…

Жду долго. От бездействия начинают затекать ноги. Хочется выбраться из тачки и размять их. Этого делать нельзя. Не делаю. Изучаю улицу. Напротив офиса небольшой скверик, в котором мамаши выгуливают карапузов, а бабульки кормят голубей крошками черствых батонов. За сквером в первом этаже пятиэтажки гастроном. Возле него люди с кошелками…

Открывается дверь офиса, и появляются двое, в которых по фигурам, движениям, поворотам головы я узнаю охранников. За ними вываливает мужичина килограммов на сто в дорогом пальто. Он! Точно он! Рожу эту я хорошо выучил по фотографиям! Сразу за рожей появляется женщина в короткой искрящейся шубке… Женщина. Нет, девушка. Женщина или девушка. Какая разница, как называть. Как звать эту женщину или девушку — я знаю. Ее зовут Лика!

Дерьмо! Какое начинается дерьмо!

Хочется закрыть глаза и улететь, не глядя. Но я не улетаю. Я говорю себе: «Море, море». Просто смотрю, как тачки отъезжают от офиса. Разворачиваюсь и еду к Валере.

«Море, море, море, море, море…»

— Нужно будет пофотографировать, — говорю я, а Валера отвечает:

— Нет проблем.

— И еще… Можно ли записать телефонные разговоры этого хренова шефа? И не только телефонные разговоры. Точнее, нетелефонные разговоры, поскольку по телефону он ни о чем таком разговаривать не станет. Он будет с людьми встречаться. Эти б встречи и записать.

Валера кивает понимающе и отвечает честно:

— Аппаратура у нас имеется, но сделать запись будет очень сложно.

— А если постараться?

— Если постараться… Мне нужно три дня. Посмотрим, что получится. Товар приходит через пять дней.

— Еще б прослушать некоторые места… Но главное — запись встречи или встреч. Будет легче заниматься самими людьми.

— Постараюсь.

Появляется первая информация от Валеры. Ему кое-что удалось. Он установил звукозаписывающую аппаратуру по тем адресам, которые я назвал. Его люди работают и по видеозаписи, снимают и на фотоаппарат. Дело у Валеры поставлено с размахом. У спецслужб так не получится! А может, на него и работают бывшие специалисты из этих самых служб. Теперь безработных навалом.

Я забираю кассеты и спускаюсь по лестнице. Прохожу дворами и нахожу свой «мерс», который поставил возле невзрачного деревянного заборчика. Сажусь за руль и ставлю первую кассету в магнитофон. Слушаю, курю, не думаю ни о чем. Слушаю еще одну. И еще.

То, что люди дышат и стонут во время полового акта, мне достаточно хорошо известно. Этот хренов шеф дышит, это… Лика дышит и стонет вместе с ним. Интересно послушать. Но интереснее всего другое… Однажды она заговорила обо мне. Это важно. Важно и омерзительно. Она знала все. Она и поддержала Анвера, когда тот рассказал ей о моем предложении устроить инсценировку на дороге. Анвер обработал меня с помощью Лики и по ее согласию. Они нашли лоха и сделали его. Лохом оказался я. «Не верь! Не бойся! Не проси!» — так гласит старая каторжная мудрость. А я поверил. Я просил. А если поверил и попросил, то, значит, и боялся. Боялся обидеть, потому что любил. Любил, как лох. Не верить! Не верить никому? А как же Николай? Нет, с ним я был на зоне. Это другое. Здесь не продают. А если и здесь продают, то просто жить не стоит. Не стоит жить среди людей. Стоит жить только среди диких…

Моими руками Анвер убирает конкурентов.

«Нет, братец. — Он, Анвер, ублюдок, ведь меня братом называл! Нет, братец, — повторяю я. — Лафа кончилась. Я для тебя весь выложусь. Птица может быть слепой. Но все равно остается дикой. А я не слепой теперь».

Лечу на переговорный пункт и звоню Андрею. Застаю его. Говорю, что если вдруг позвонит Анвер, скажи ему — я в Одессу выехал. Срочное дело подвернулось. Андрей обещает.

— Вика, — говорю я, — позвони, пожалуйста, в Харьков и скажи родителям, что ты сейчас в Одессе. Киевскую родню тоже предупреди. Нас в Киеве нет!

Вика сидит напротив меня в кресле, закинув ногу на ногу. Красивая, черт, но уже не моя.

— Почему так? — спрашивает.

— Жить хочешь? — отвечаю вопросом на вопрос.

— Хочу.

Я знаю, она все сделает правильно.

У Валеры БМВ. Он советует взять его тачку. Я так и делаю. Лечу обратно в Харьков и нахожу Леху на нашей конспиративной даче. Говорю, что времени нет, что в дороге все объясню. Летим на БМВ в Киев. На полях уже снег кое-где. Плевать на зиму!

Нахожу недорогую гостиницу и оставляю Леху там. Дело не в цене, а в конспирации. Привожу Лехе все, что у меня есть на Анвера. Валера еще кассет подкинул. Леха поверить не может. Верит наконец.

— Ну, я не знаю, босс. — Леха расстроен, сидит на гостиничной койке, схватившись руками за голову. — Я б до такого никогда не додумался. Что делать будете?

— Что делать буду? — Я не сдерживаюсь и почти кричу: — Буду херачить всех этих козлов до последнего!

Леха тоже разозлился. Ведь и он столько раз подставлялся за чужие интересы. И он согласен со мной.

— Будем с ними разбираться, босс. Уроды вонючие!

Сегодня наш день, и все к нему серьезно готовятся. Люди Валеры станут вести запись встречи. В конце должны появиться и мы с Лехой. Каждый знает, что должен делать, и остается только ждать вечера.

В зимних сумерках выдвигаемся на передовую. Наша цель — дом в пригороде. Все подходы и подъезды изучены заранее. Сегодня в дом заявится много всякой публики. Хорошо бы, чтоб и Анвер приехал. У меня с собой имелось только два ПМ с глушителями, привезенные из Харькова, но Валера, классный парень, и здесь помог, снабдил израильским автоматом «узи». К нему и глушак есть. Еще у Лехи и у меня по три гранаты. Портативная рация. По ней разведчики сообщат, когда можно начинать операцию.

Сидим в моем «мерсе» и молчим. Все слова сказаны — остается ждать сигнала. Снова говорить о том, какой Анвер ублюдок, — себе вредить. Молча проверяем оружие. Время будто замерло. А говорят, время — это река. Не река, а колодец. Из него можно или напиться, или утонуть…

На улице погода мерзкая. Дует ветер, падает мокрый снег, тут же становясь грязной слякотью. Видимости никакой, но для меня в самый раз. Нас не увидят перед домом, а я и в темноте вижу замечательно…