Дмитрий Красько - Хозяин

Впрочем, это все лирика. Интерком же предложил куда более прозаические вещи. Кому-то по ту сторону переговорника, видимо, надоело слушать сигнал вызова, безостановочно посылаемый мною.

— Какого хрена?! — зарычал этот кто-то. — Опупели, что ли?

— А ты на меня не рычи, — отозвался я. — Я тебя не боюсь, ты не страшный. Я тебя уже видел.

— А ты что за хер с бугра? — насторожился динамик.

— Я не хер с бугра. Я Мешковский, человек с ножиком. Я сегодня уже приходил, только головой ударился. Я Зеву хотел, и сейчас опять хочу. Я ему опять ножик принес. Или ему ножик уже не нужен?

Динамик снова поменял голос. На сей раз заговорил тоном сытого котяры, который облопался сметаны и теперь принимает солнечные ванны, а ему мешают, приставая на предмет скушать еще ложечку.

— Нож-то мне нужен, — сказал котяра. — Только тебя почему-то трое. Днем ты, помнится, один был.

— Тебе помнится? — недоверчиво хмыкнул я. — А мне вот тебя ни разу не помнится. Ты, что ли, человек-невидимка?

— Я, что ли, человек-видимка. По секрету скажу — в окошко подглядывал. Ты не в обиде?

— Не, не в обиде.

— Так что ж тебя трое-то стало, типок?

— Так я времени даром не терял, — объяснил я. — Размножался почкованием.

— И ты весь втроем хочешь отдать мне нож?

— Если ты не против. И если у тебя нет встречных предложений.

Динамик призадумался. Предложений, похоже, не находилось, но что-то терзало его металлическую душу.

— А ты уже умный или еще дурак? — наконец спросил он. — Ты уже соображаешь, в какой дом пришел? Понимаешь, что, если что — и тебя тут так закопают, что никто потом концов не найдет?

— Дык это… У меня всего один конец. Я урод, да?

— А ты побазлай, побазлай. Тогда точно уродом станешь.

— Ты пугать меня будешь? — обозлился я. — Или в гости пригласишь, баньку истопишь?

— После баньки тебе пятки не почесать? — удивленно хрюкнул динамик.

— Не, пятки не надо, — я отрицательно помотал головой. — Не любитель я. Ну, так я вхожу?

— Весь втроем?

— Ну, так ты ж меня тоже не в одно лицо встречать выйдешь.

— А ты умеешь торговаться, — уважительно протянул он.

— На Привозе учился.

— Ну, проходи. Гостем будешь. Только не делай резких движений. О последствиях я тебя предупредил.

Переговорник отключился. Зато щелкнул замок на воротах, приглашая войти. Я толкнул створку и бросил через плечо:

— Внимательней, мужики. Нас, может быть, сразу завалить попытаются, так что стволы лучше вытащить. Только первыми не дергаться. Дергаться первым имею право только я.

— Почему это только ты? — недовольно спросил Комик.

— Потому что я сильный, смелый, ловкий и находчивый. И у меня с армейских лет привычка дергаться осталась. Ты не перебивай, когда я умных вещей говорю! Ты слушай. Когда я дернусь — можете тоже вступать. Но не раньше. Раньше только в том случае, если нас валить начнут.

— Когда нас валить начнут, поздно вступать будет, — заметил Литовец.

— Логично, — согласился я. — Значит, еще чутка раньше.

Сжимая пистолеты, мы поднялись на крыльцо, и нам навстречу гостеприимно распахнулась дверь. Встречать вышли те самые фиксатые, что и днем. Я чуть не прослезился. Все трое тоже были при стволах.

— Ты опять здесь, одноглазый? — поинтересовался тот, что был в наколках. Солировал, видимо, по-прежнему он.

— И тебе здравствуй, добрый человек, — отозвался я.

— В поисках смерти, дубль второй?

— А бычки у тебя в глазах давно не шипели?

Я-то думал, что мы просто обмениваемся любезностями, но наколотый, почему-то, оскорбился:

— Вообще не шипели! А вот у тебя…

— А у меня — встреча с Каром! — прервал я. — Кончай вату катать. Заждался, поди, человек.

Наколотый зло осмотрел меня с ног до головы и кивнул на «Берету» в моей руке.

— С волыной?

— Так ты тоже не огурец в руке держишь, — усмехнулся я.

— Нож при тебе?

— А вот этого тебе знать не нужно. Ну что — так и будешь держать нас на пороге?

— Проходи, — он посторонился, освобождая дорогу. — Внутри порешаем, что с вашими волынами делать.

Я, однако, проходить не торопился. Понимаю, нелогично — сам только что теребил наколотого на предмет пошевеливаться. Но его последняя фраза мне как-то не глянулась. Нужно было что-то срочно решать. И я попытался быстро сориентироваться в ситуации.

— Ну, чего не проходишь? — наколотый, однако, расценил мою неподвижность на свой лад. — Ссышь?

Я внимательно посмотрел на него. Хоть и хмурый, но весьма самоуверенный. А чего? Один раз на этом самом крыльце он уже одержал надо мной верх. И не сомневался, что одержит вторично. Что для меня, кстати, являлось вопросом весьма спорным — здесь и сейчас у нас сохранялся паритет. А вот внутри здания у них наверняка был тактический резерв. И это, с одной стороны, давало наколотому право чувствовать себя относительно комфортно, а с другой — сподвигло меня принять решение действовать немедленно. Тем более что на крыльце никаких камер видеонаблюдения не замечалось — похоже, Кар пребывал в твердой уверенности, что в собственном дворе они будут явным излишеством. А то и свидетельством трусости хозяина. Что ж, мне только на руку.

— Да не то, чтобы сцу, — медленно проговорил я. — Так, спрыскиваю слегонца.

И ударил его ребром ладони по кадыку. Он удобно стоял, боком, и удар вышел хлестким, так что шансов устоять на ногах у наколотого не было.

Он и не устоял. Выронил пистолет, упал на колени и, схватившись за горло, то ли захрипел матерные слова, то ли отчаянно закашлялся.

Ни Ян с Комиком, ни оба фиксатых такого развития событий не ожидали. Казалось бы, переговоры подошли к логическому завершению, стороны достигли, прости, господи, консенсуса, и вдруг у Миши Мешковского сорвало крышу. И чего делать в такой ситуации, никто из присутствующих навскидку сообразить не мог.

Кроме меня, любимого. Ведь именно я заварил кашу. И, пока четыре пары глаз растерянно моргали, переваривая происходящее, шагнул к одному из фиксатых и приставил ствол к его голове.

— Дернешься — замочу, — на всякий случай пояснил я.

— Понял, — прохрипел он.

А потом в себя пришел Литовец. Не мудрствуя лукаво, он ткнул «Маузером» в ширинку третьего и сказал:

— Аналогично, замочу.

— Ян, там не смертельно, — слегка нервно хихикнул я. Операция удалось, и к этой мысли нужно было немного привыкнуть. Даже мне. Пока же я снова, как и днем, прямо-таки сочился возбуждением.

— Да по фигу, — сказал Литовец. Потом подумал и спросил: — Я правильно сделал?

— Правильно, — сказал я. — Комик, отбери у пацанов оружие. Теперь бери этого, — я кивнул на наколотого, который все еще сидел на корточках и хрипел что-то обидное в мой адрес, — и пошли.

После чего взял своего невольника за шиворот и подтолкнул ко входу. Пришел черед осуществлять вторую фазу операции. Которая могла оказаться куда сложнее первой.