Дмитрий Красько - Сопроводитель

— Мешковский! — произнес провожатый таким тоном, каким рыболов, снимающий с крючка рыбу, говорит: «Есть одна!».

Если он рассчитывал на всеобщее внимание, то он своего добился. Теперь взгляды всех троих церберов изучали меня, как потенциальную мишень. И под этими взглядами я почувствовал себя несколько неуютно. Как карась на сковородке. Ощущение того, что рано или поздно тебя употребят, к приятным отнести трудно.

Хранители главного тела областной гражданской авиации, наверное, догадывались, кто я есть и какую роль сыграл во вчерашнем хипеше. И теперь, как гончие, были нацелены на меня, раздразнившего их охотничьи инстинкты. Очень, понимаете ли, жалели, что нет команды «Ату!».

Но у меня в кармане был пистолет, и они видели это — брюки оттопыривались совершенно недвусмысленным образом, так что трудно было ошибиться и принять это за потенцию. Ни фига, пусть подумают, прежде, чем бросаться по следу. Я — дичь зубастая, одного-двоих обязательно за собой утащу. Если повезет, даже всех. Их тут не так много.

Сообразив, что атмосфера накаляется до непредсказуемого градуса, провожатый схватил мой локоть и потащил за собой. Наверх — туда, куда я вчера благополучно добрался и без его помощи.

— Это ты вчера тут наследил? — с плохо скрытым любопытством спросил он, когда стало ясно, что наших слов никто из оставшихся внизу не услышит.

— Много будешь знать, стариком скоро сделаешься, однако, — туманно ответил я. — Тебе что — сказали, чтобы ты по дороге меня вопросами угробил?

— Нет, — буркнул он и обиженно заткнулся.

Я облегченно вздохнул. Никакой потребности в общении, тем более с этим расплывчатым типом, я не испытывал. Молчанье — золото.

На втором этаже дорогу нам неожиданно перебежала давешняя Анна. Куда она бежала, не знаю, но, увидев меня, резко затормозила и уставилась, как на привидение. Я подмигнул ей в сторону охранника, и она слегка расслабилась. Охранник же ее внезапную остановку истолковал по-своему:

— Что, Анечка, нового человека увидела? Это Мешковский. Есть подозрение, что во всех наших вчерашних неприятностях виноват именно он. Тебе это интересно?

— Ын-нет… — сказала она, запнувшись. Потом развернулась и побежала дальше. Провожатый счел своим долгом объяснить мне:

— В этом доме, понимаешь ли, слишком редко бывают гости. А это — генеральская дочка, ей шестнадцать лет и давно пора трахаться, как всей нормальной молодежи, а папаша ее под замком держит. Строгий папаша. Вот она и оборачивается на каждое новое незнакомое лицо.

Это у меня-то незнакомое лицо? Скажу тебе по секрету, ты глуп, как паровоз, гражданин охранник. Но вслух я сказал другое:

— Ну, да.

И уже сам заткнулся на всю оставшуюся дорогу, чем провожатый, любивший, видимо, хорошо и со вкусом поболтать, остался шибко недоволен. Но утешать его я не стал. Страдать от этого, в конце концов, будет его желчный пузырь, а не мой.

У генеральских помещений опять, как и вчера, сидели двое. Правда, не тех картежников. Те проштрафились и, я думаю, попали в немилость. Сегодняшние сидели за тем же столиком, но с очень каменными лицами, похожие на шизиков, впавших в ступор. Даже при нашем появлении они оттуда не выпали, хотя, я сильно подозреваю, что, появись я здесь один, реакция оказалась бы совсем другой. Так что провожатый был для меня, как визитная карточка — позволял поддерживать реноме в глазах окружающих.

Только вот меня бесила его привычка докладывать всем и каждому, кто я такой. Не разочаровал он меня и на сей раз, громогласно объявив:

— Мешковский!

Но эти церберы даже ухом не повели. Наверное, воспитывались у хорошего дрессировщика, который умело сочетал метод пряника с методом кнута. Результаты оказались восхитительны.

И без того обиженный мной расплывчатый тип разобиделся еще больше, не получив своей пайки внимания на этом посту. Стал темным, как время суток за окном. Я даже слегка посочувствовал ему. Но все равно ни слова не сказал. Перебьется.

Зато я выкинул милую хохму, когда он провел меня через генеральскую спальню по лестнице в его кабинет, куда вчера мне так и не довелось сходить, не смотря на старательные наставления Аннушки. Набрав полную грудь воздуха, я сработал под охранника:

— Мешковский!

Натурально, я сам не ожидал, что получится так хорошо. Вот не вру. А получилось. И расплывчатый из серого стал темно-вишневым, когда генерал, сидевший к нам спиной, обернулся и, грозно нахмурившись, сказал:

— Асхат! Твои вопли за километр слышно! Я работаю! А ты, в конце концов, охранник, а не мажордом.

Провожатый смерил меня ненавидящим взглядом и попытался оправдаться:

— Андрей Ильич, вот честное слово…

— Уйди! — прогромыхал, как бомбардировщик, гражданский авиагенерал. — Мы с тобой позже побеседуем.

Охранник, а не мажордом смиренно скрылся в темноте лестничного прохода, и генерал, проводив его озверелым взглядом, обернулся ко мне, неуловимым движением всех двухсот с лишним мышц вернув себе вполне пристойный человеческий облик.

— Явился?

— Согласно вашему приказанию! — Я вытянулся во фрунт и приложил руку к непокрытой голове. Пусть генеральское сердце кровью от огорчения обольется. Подорвать моральный дух противника — уже наполовину победить. Опять-таки А.В. Суворов. Хотя, может быть, и не он. Слишком много войн, слишком много полководцев, в том числе и языкастых.

— Я тебе не приказывал, — мягко возразил генерал. — Ты сказал, что нужно поговорить, я согласился. Уж больно тема для разговора интересной показалась. Так что присаживайся поудобнее и начинай.

Я осмотрелся. Деловой стиль делового человека. Рабочий стол, несколько сейфов, все свободные от них стены были заставлены книжными шкафами и стеллажами, набитыми, однако, отнюдь не книгами, а кипами толстых папок, подшивок, бумаг. Директор крупной компании с громадным количеством связей, что поделаешь. Вот и окопался среди макулатуры. Что с того, что он генерал гражданской авиации? Не самолет же ему, в самом деле, в свой кабинет тащить.

Стул для посетителей у него был только один — стоял в углу, сиротливый, как побирушка у подземного перехода. Не знаю, стоял ли он тут раньше, или его принесли специально к моему приходу, но, думаю, я тут все же не при чем. Должен же был хоть кто-то навещать его в этом логове раньше. Ну, там, посидеть, поболтать, сигарету выкурить. Сами, в общем, знаете.

Я вытащил стул из угла, поднес его к генеральскому столу и, поставив задом наперед, уселся, свесив руки со спинки. И уставился на Коновалова. Тот, отложив в сторону шариковую ручку о десятке разноцветных паст, уставился на меня. Так мы и сидели, изучая друг друга при свете электричества, минуты две. Вчерашней ночью у нас для этого, извините, не было времени — в лунном свете не очень хорошо видно.