Дмитрий Красько - Сопроводитель

Зато Генаха оказался человеком нервным. Пока я, полностью ошарашенный происходящим, взирал на сцену зверского убийства путем переламывания шеи, он что-то заорал, вроде: «Положь, откуда взял!», — точно я не расслышал, — и, видя, что его не слушаются, прибег к радикальным мерам. Взял — и четырежды выстрелил в могучее тело Пупсика. Самое обидное — все четыре раза попал.

Я застонал, когда амбал выпустил мертвого Водолаза и сам упал слегка сверху — не менее мертвый. Теперь оставался только один свидетель, который мог бы поведать историю похищения семьи Сутягиных. Но Генаха не понял смысла моего стона, быстро обернулся и заботливо спросил:

— Что с тобой, Мишок?

— Родовые колики! — зло проревел я и швырнул пистолет на землю. — На кой хрен ты его убил?!

Генаха стоял и удивленно таращился на меня. Причина моего гнева осталась скрыта для него за дымкой тумана собственного блаженного неведения. Хотя мог бы догадаться — присутствовал при том, как я гнилозубому вопросы задавал. Но сейчас вид у Кавалериста был, как у младенца, и я сменил гнев на милость, тоскливо пробормотав:

— И зачем этот хуцпан свернул Водолазу шею?

Генаха решил реабилитироваться передо мной за непонятный ему самому проступок, но опять же по-своему. Подойдя к мумифицированному, который даже не попытался воспользоваться заварушкой, чтобы сбежать, — был ошарашен происшедшим не меньше меня, — Кавалерист взял его жесткой дланью за редкий чубчик и, повернув голову, которая таращилась на трупы, к себе, сунул под нос пистолет:

— Ты слышал вопрос, засохший?

— Н-нет, — тот отрешенно покачал головой.

— Почему этот придурок убил того придурка?

Манера выражать свои мысли у Генахи хромала на обе ноги, но мумифицированный, как ни странно, его понял.

— Н-ну, — неуверенно протянул он. — Наверное, за то, что нас подставить хотел. И это… Там, в особняке, у него брат оставался. Он у генерала личным телохранителем работал.

— Это Андрей, что ли? — заинтересовался я.

— Да, — пленник перевел отупевший от происходящего взгляд на меня.

— Ну, так он зря на Водолаза накинулся. Андрея я порешил. Хотя, собственно, особой разницы нет — если бы я его не кончил, он бы к ментам в руки попал. Все равно обидно, — я задумался, и вдруг, поймав проносившуюся мимо мысль, оживился: — Послушай, голуба, может, ты знаешь… У меня тут незаданный вопросик завалялся. Задать его теперь некому, так что, хочешь, не хочешь, отвечать тебе придется. В общем, вопрос следующий: ты в курсе, куда упрятали бабу с детьми — Сутягиных?

— Дома они, у Водолаза сидят, — глаза мумифицированного оживились, но лишь затем, чтобы принять удивленно-округлое выражение.

— Так просто? — не поверил я.

— Ну да, — кивнул он.

— И кто их охраняет?

— А чего их охранять? — удивился сухой. — Она же его сестра. Сидит себе да носки штопает.

Я в изнеможении опустился на траву. Какая глупая получилась хохма! Глупо начиналась и глупо закончилась. А я таки оказался последним идиотом — рвал себе задницу неизвестно ради чего. Хотя, конечно, деньги…

Все равно глупо.

Урку по кличке Ходок мы оставили в лесу целым, невредимым и даже не связанным. Сволочь он, конечно, изрядная, но опасным его назвать — во всяком случае, пока новых сожителей себе не найдет — было уже нельзя. К Пипусу мы приехали без него. Тот сидел в своем кабинете, разговаривая с кем-то по телефону. При виде меня оживился, но, заметив маячившую позади незнакомую фигуру, нахмурился. Однако это был всего лишь Генаха Кавалерист, так что Пипусу пришлось расслабиться.

— Шолом, — сказал я, садясь в кресло напротив него. Он прикрыл веки, давая понять, что сейчас закончит разговор и будет целиком к моим услугам. Я кивнул и принялся ждать. Генаха, пристроившийся на диване у стены, тоже.

Разговаривал Пипус минут десять и, судя по всему, не страдал оттого, что разговор затягивается. Он и шутил в трубку, и хихикал, и вообще всем своим видом показывал, что жизнь прекрасна. Ну, натурально, барин, к которому пришел холоп с челобитной. Холопу надо — он подождет. Но мне ждать надоело и, встав, я направился к выходу, по пути махнув рукой Генахе:

— Идем. Пусть его болтает.

Генаха тоже поднялся. Но Пипус нас остановил.

— Через полчаса перезвоню, — сказал он и резко оборвал разговор, положив трубку. Потом, даже не подумав встать, потянулся через стол в нашу сторону: — Ты чего, Мойша? Ты садись! Ты обиделся, да, что ли? Дико извиняюсь — важный разговор был.

— Я видел, — я кивнул. — Только я постою. В машине насиделся.

— Да ты чего, а? — он суетливо перебирал бумажки на столе и вовсю чувствовал себя виноватым. Судя по всему, ему это даже нравилось. — Может, тебе что-то надо?

Я вопросительно посмотрел на Генаху Кавалериста, но тот только плечами в ответ пожал: мол, ты меня сюда притащил — ты и общайся. И вообще, отстань.

— Да нет, Шлема, — отозвался я наконец. — Ничего мне не надо. Разве что бомбу ядерную, чтобы разнести этот гнойный мир к чертям собачьим. А то ведь зажрались человеки. И чем дальше — тем больше. Я, правда, думал — может, это тебе что надо. К примеру, узнать, где твоя любовница и ваши дети.

— Зачем ты так, Мойша, — укоризненно протянул он. — При чужих-то людях…

— Генаха не чужой, — возразил я. — Он мне кровник. Так хочешь узнать или нет? Говори сразу, а то я уйду. Жрать хочу. Спать хочу. Водки хочу.

— Говори, Мойша, говори, — он, якобы обессилев, растекся в кресле.

Я бросил ему на стол ключи и сказал:

— В квартире у Водолаза. Мог бы и поделиться, что она его сестра. Уж ты-то это наверняка знал. Самого Водолаза можешь не бояться. Он уже там, откуда даже по амнистии не отпустят.

— Спасибо, спасибо тебе, Мойша, от всего моего больного, но все равно большого сердца, — засуетился он, хватая ключи. — Ты даже не знаешь, каким благодарным может быть старый Пипус. Но ты узнаешь, ты это узнаешь, Мойша! Сколько я тебе должен? — и в его руках появились чековая книжка и ручка.

— Да ничего ты мне не должен, Пипус, — с досадой сказал я. — Ты меня не нанимал. Я сдуру подумал было, что мы в одной команде. Думал, я для тебя, как для друга стараюсь. Извини, не знал, что у тебя всякая дружба через баксы просвечивается. Так что поеду-ка я домой, сдам тех двух придурков ментам или просто выгоню их нахрен, и напьюсь водки. Противно!

Я развернулся и пошел к выходу. Генаха за мной. В машине он с удивлением посмотрел на меня и сказал:

— А ты злой стал, Мишок. Чего ты на него так наехал? Ну, бабло человека развратило. Большое деньги кого хочешь развратит. Вполне простительная слабость.

Я сжал губы и еще сильнее вцепился в баранку. Если, Генаха, ты даешь людям право на такую слабость — ты великий человек. Потому что это непозволительная роскошь.