Лев Пучков - Испытание киллера

— Как это — сам? — удивился прокурор, в голосе его я уловил надежду.

Достав из кармана лист с заявлением, я аккуратно срезал верхнюю часть — где было написано «Начальнику УФСБ» и «Заявление», лист свернул вчетверо, вручил Саше Шраму и назвал адрес, по которому он должен был доставить сие послание после того, как мы прибудем домой. Затем я велел бойцам обнажить оружие и попросил их удалиться на двадцать шагов.

— Это могилы моих родителей, — пояснил я дрожащему в ознобе прокурору и протянул ему карабин. — Это ваш карабин, Виктор Константинович. В нем всего один патрон. Если вы попытаетесь убить меня, мои люди вас будут пытать долго и очень профессионально — в Чечне одного из них этому искусству обучили в полном объеме. Я даю вам шанс свести счеты с жизнью, как подобает настоящему мужчине. Берите!

Прокурор завороженно уставился на карабин, медленно протянув руки, он вдруг схватил оружие и отпрыгнул в сторону. В двадцати метрах от нас раздался лязг затворов. Обернувшись на звук, прокурор застыл и с полминуты лихорадочно соображал. Затем он направил ствол мне в живот. Я не шелохнулся.

— Нет-нет… — пробормотал прокурор. — Что толку… — и вставил ствол карабина себе в рот. Я погасил фонарик. Выстрел в темноте был похож на взрыв гранаты — что-то горячее брызнуло мне в лицо… спустя долю секунды раздался мягкий шлепок о грунт, и я включил фонарик. Тело прокурора лежало на надгробии моей матери. Я аккуратно стащил труп с могилы и медленно пошел прочь.

Парик из натурального волоса старит Стаса лет на двадцать, не меньше — за пять дней лохмы рыжеватых волос свалялись комками, и теперь мой соратник похож на некое подобие гигантского пуделя, брошенного хозяевами. Живописные лохмотья и недельная щетина — все это вписывается в имидж закоренелого бомжа, который мы старательно примеряем на себя для успешного вскрытия программы «Подснежник» вот уже пятый день. Если верить Стасу, вид у меня ничем не хуже, чем у него. Точнее — ничем не лучше.

Правда, когда мы появились в подвале подготовленного к сносу дома, который избрали в качестве своего временного обиталища наши «соратники», профессиональные бомжи нас раскусили, но гнать не стали.

— Живите на здоровье, — радушно разрешила неофициальная лидерша подвала Леся, — места всем хватит…

Затем она понюхала воздух и ощерилась беззубой улыбкой, сделав неожиданное предположение:

— Репортаж делаете? А на камеру снимать будете?

Мы со Стасом принялись активно недоумевать по поводу столь странного приема.

— Да нам все равно — нет так нет, — беззаботно оборвала Леся, объяснив, что от нас не так пахнет. Оказалось, что бомж пахнет подвалом, помойкой, канализацией и вообще — нежитью. Пришлось экстренно придумывать правдоподобную версию: бомжи мы недавние, поскольку нас обоих «кинули с хатой» в соседнем городе и пообещали «завалить». Вот и пришлось на товарняке подаваться куда подальше. Пока решили перекантоваться здесь, а там видно будет.

Вот так состоялось наше «вливание» в «коллектив», дабы острей проследить один из основных аспектов левой деятельности нашей подконтрольной мафии — программу «Подснежник». Об этом «Подснежнике» вскользь упомянул Мирюк — но в общих чертах: ничего конкретного губернаторский исполнитель не знал. Такую же скудную информацию выдал прокурор, упомянув, что за осуществление программы отвечает замначальника УВД по ООП (охране общественного порядка) — он же младший брат начальника УВД.

На следующий день после «самоубийства» прокурора пришлось экстренно менять место дислокации: позвонил муж Оксаны и предупредил, что вечером явится из командировки. Саша Шрам прошвырнулся по объявлениям и обнаружил сносный домик в глухой оконечности Халтуринского района, который сдавали на три месяца за два «лимона» вперед. К обеду мы туда переехали. Оксана озаботилась качественным изменением моего внешнего вида: пятна, которыми наградил меня Бо, сошли, и теперь я был удручающе похож на свои многочисленные отксеренные фотографии, находящиеся на руках у всех патрульных нарядов и висящие на стендах «Их разыскивает милиция». Оксана принесла два симпатичных парика — рыжий и шатен. От рыжего я с ходу отказался и уже через пять минут после ходил, прислушиваясь к своим ощущениям: приклеенный на какой-то удивительный клей шатен давил на череп, вызывая зуд и желание почесаться.

— Это пройдет — привыкнешь, — успокоила меня Оксана и принялась за Стаса. Спустя три часа я уже настолько сжился с новообретенной деталью внешности, что начал о ней забывать — парики были изготовлены мастерски.

Город гудел. Обязательный Настырный не постеснялся: в утреннем выпуске «Новой недели» во всю первую страницу зиял этот суперскандальный материалец. Ближе к вечеру позвонил Слава Завалеев и сообщил, что меня желает видеть врио областного прокурора Сухов.

Я позвонил Сухову и договорился о встрече. В этот раз мы подъехали к скверу напротив прокуратуры на «Ниссане», приняли врио прокурора и отъехали пару кварталов, после чего я попросил Сашу с Коржиком прогуляться минут десять.

— Он должен был умереть тихо, — напустился на меня Сухов. — Без всех этих ненужных эффектов! Ты катастрофически ускорил развязку, и теперь нам придется очень туго. И потом — что это за история с твоими родителями? Это что — действительно… эээ… все так и было?

— Это он сам, — невозмутимо парировал я, с удовольствием отметив, что туго будет теперь не мне одному, а «нам». — Я узнал об обстоятельствах гибели моих родителей из достоверных источников, явился к нему вечером и сказал — ты мразь и дерьмо. Если хочешь как-то загладить свою вину — застрелись как настоящий мужик. Ну и вот…

Далее Сухов изложил, какие это проблемы у «нас» возникают. Бригада от Генпрокуратуры России ожидается уже сегодня вечером — работать по факту самоубийства главы областной юстиции. На момент прибытия бригады получается картина известного художника «Утро в лесу»: три посторонних медведя в глухом лесу, где им ничего обломиться не может — все их боятся и никто не доверяет. Никто из «правильных», в свое время зашантажированных начальником УВД и его шайкой, показания давать не станет, потому что трясутся за свое благополучие. Фактических зацепок по УВД у нас не имеется — а именно с них следовало бы начинать расследование…

— Подождите, подождите, — возмутился я. — А что по губернатору? Этого что — недостаточно?

— А по губернатору нужна правительственная комиссия! — ехидно выдал Сухов. — Чтобы лишить его парламентской неприкосновенности! Без этого никто не имеет права его пальцем тронуть!

— Ну и что теперь? — упавшим голосом вопросил я. — Что ж — выходит, все зря? Сколько труда вложено… А вы? Что ж вы раньше не сказали?!