Александр Щелоков - День джихада

Казбек пешком обошел станицу из края в край.

Осмотрел все планомерно, заходя во все тупички, проходя насквозь переулки, запоминая их названия и расположение. Хорошо тренированная память бывшего шоферюги — почище компьютера раскладывала информацию по полочкам, постепенно рождая план операции.

Казбек зашел на почту, купил за пятьсот рублей конверт, еще тысячу заплатил за почтовую марку. Заглянули в сберкассу. Подошел к окошечку контролера. Спросил, можно ли приобрести облигации сберегательного займа. Получив ответ, еще немного походил по помещению. Перечитал все информационные объявления. Постоял у окна, на глаз определил толщину решетки и надежность ее крепления в проеме стены.

Третьим пунктом в его плане был райотдел милиции. Нужное строение Казбек нашел без труда.

Несколько парней беспечно болтали у новенького мотоцикла с коляской. Владелец его прикатил в ГАИ на регистрацию.

Казбек постоял, прислушиваясь к разговорам и внимательно разглядывая двухэтажный дом, который трудно было назвать неприступной крепостью. Обычная хата, разве что в два этажа. Никаких средств наружного наблюдения и защиты. Ни стальных дверей, ни металлических жалюзи. Все это умникам из внутренних дел казалось ненужным — в милиции всегда толкутся люди, есть дежурный наряд, а преступники сюда сами никогда не полезут — не дураки. Разнести убогий домишко не составит труда. Хватит пары гранатометов. Не больше.

С озабоченным видом Казбек вошел в помещение вслед за высоким худым мужиком, который держал в руках чехол с охотничьим ружьем. Скорее всего, принес на регистрацию.

За стеклянной перегородкой сразу у входа сидел дежурный. На стенах висели разного рода объявления — извещения о сроках очередного техосмотра машин, о штрафных санкциях и тарифах за административные нарушения и проступки, за несоблюдение правил движения. Здесь было душно и дымно, как в пивной, хотя на стене красовалось грозное предупреждение: «КУРИТЬ СТРОГО ВОСПРЕЩАЕТСЯ». Но кто при нынешних ценах на табачные изделия бросит сигарету, не докурив? Тем более, что сидевший в мутном аквариуме дежурный сержант сам нещадно смолил.

Из милиции Казбек направился к местной больнице — объекту захвата и содержания заложников.

Стандартное двухэтажное здание ему понравилось. Если ворваться в него, то любому, кто попытается атаковать боевиков снаружи, придется туго. Перед фасадом больницы размещался сквер с фонтаном и лужайкой, а с тыловой стороны — пустырь, превращенный ребятами в футбольное поле.

Операция, видимо, не будет представлять особой сложности. Первая группа боевиков просачивается в Ковыльную поодиночке с севера. Без оружия, без чего-либо компрометирующего — обычные мирные граждане России при паспортах и всех необходимых регистрационных справках. В станице живут десять чеченских семей. Каждая в состоянии принять троих гостей. Ставить хозяев в известность о целях приезда не только не обязательно, но даже вредно. Люди, обзаведшиеся хозяйством, пускают корни в земле, их принявшей. Пусть обращение гостей в воинов Аллаха будет для них такой же неожиданностью, как и для всех прочих.

Оружие в станицу в количестве, достаточном, чтобы вооружить тридцать человек, доставит Орцхо Шавлахов, единственный житель Ковыльной, которому здесь можно было полностью доверять. Шавлахов промышлял торговлей шмотками, не брезговал срывать куш, перевозя через пикеты грузы наркоты. Он знаком с милицией, повсюду имеет дружков и приятелей. Кому от Орцхо ящик водки, кому еще что-то, и все тип-топ, на мази!

В условленный день главная ударная группа приедет в станицу на трейлере, который приспособлен для тайной перевозки людей, хотя по документам он будет под завязку нагружен капустой.

Самым упрямым среди местных чеченцев был Султан Идрисов. Он содержал собственную овцеводческую ферму, процветал, жирел пузом и задницей, которая уже не умещалась в самых широких брюках. Идрисов считал, что война никому не нужна, никакой от нее пользы и выгоды, и осуждал тех, кто ее затеял.

Казбек, ставший на войне человеком влиятельным, искренне не понимал, как может чеченец думать такое. И он решил взяться за Идрисова всерьез.

— Такими рассуждениями ты, друг, испортишь себе жизнь, — Казбек не скрывал, что угрожает упрямцу.

— Не больше, чем портит ее война всем остальным.

— Не знаю, Султан, не знаю. Меня это не касается. Ты — чеченец. Мужчина, а сидишь здесь, греешь задницу на диване. Знаешь, где сейчас твое место? В ущелье Аргуна. И не в домашнем халате на плечах, а в камуфляже.

Идрисов затравленно огляделся. У двери наружу стояли двое крепких парней из местных — известные «патриоты» Ичкерии. Войдя в дом, они демонстративно натянули на лбы зеленые повязки с вышитыми на них черными арабскими буквами. Идрисов по-арабски читать не умел, но знал, что это молитва «Аллах акбар».

— Казбек, — Идрисов утер ладонью пот со лба и щек. — Я не сбежал сюда от войны. Я здесь живу давно. Десять лет.

Казбек бросил на Султана взгляд, полный нескрываемого презрения.

— Думаешь, тебя это извиняет? Учти, наш народ не прощает таких, как ты!

Отказаться наотрез от помощи боевикам Идрисов побоялся.

Когда он наконец дал согласие, оба парня сняли со лбов зеленые повязки и поодиночке ушли. Последним покинул дом Казбек Цокаев.

День "Д". Время "Ч" — понятия из военного лексикона.

День "Д" — день начала крупной военной операции.

Время "Ч" — час начала атаки.

День джихада. Это день нападения на Ковыльную.

«Джихад» по-арабски буквально — усердие, рвение. В широком нынешнем понимании — священная война мусульман за веру в Аллаха.

Ислам предписывает вести ее против безбожников и неверных всем мусульманам, способным носить оружие.

Джихад и газават — одно и то же. Но «джихад» сегодня звучит современней и более понятней всему миру ислама.

Шахадат — самопожертвование бойцов ислама в джихаде. А тот, кто готов отдать жизнь во имя Аллаха, носит звание шахида.

Перед престолом Аллаха шахиды встают в венце святости. Перед людьми их имена восстают из небытия в ореоле геройства.

Аллах велик! Он побуждает шахидов к сражению, поднимает их на джихад.

Да будет так!

Это сказал подчиненным Казбек Цокаев. Значит, все так и свершится.

Время "Ч" — предрешено. Через час об этом узнает Москва. А еще через два — премьер-министр России признает очередной позор и на всю страну, на весь мир произнесет слова:

— Добрый день, товарищ Цокаев…

Полуян был постоянно занят, налаживая порядок и быт людей на своем блокпосту. Освобождался поздно.

Однажды, когда он возвращался домой, его догнал человек. Положив руку сзади на плечо, спросил: