Александр Щелоков - День джихада

Худой парень лет двадцати с лицом, перемазанным сажей, сказал:

— Тут недалеко в ущелье блокпост. Рядом каменный сарай. В нем яма…

— Сколько вас там?

— Мы все здесь.

— Тебя как зовут?

— Леня.

— Хорошо, Леня. Сколько боевиков на блокпосту?

— Шестеро. Иногда приезжают еще двое. Сейчас их там нет.

— В усадьбе приходилось бывать?

— У шейха? Приходилось, ети его в бороду! Дрова пилили.

— Охрана там большая?

— Человек восемь.

— Вояки?

Леня понял вопрос правильно.

— Как из говна пуля. Одно слово — арабы, — он замолчал и вдруг добавил, — Я им однажды гембель учинил.

— Что, что? — Полуян не понял, о чем собирался сказать солдат.

— Ну, шухер устроил. Они у меня до утра бегали, как ошпаренные.

— Ты скажи, что сделал?

— Пригнал в усадьбу баранов. У них тут же сработала сигнализация, и арабы очумели. Хай аж до утра стоял!

— Ну, молоток!

Полуян сразу понял, сколько возможностей таит в себе сообщение Лени.

— Откуда взялись бараны?

— У шейха своя отара. Ночью она в кошаре. Овцы и три коня.

— Охрана есть?

— Один чабан. Мухаммад. Днем еще держится, а вечером ширяется. И до утра — под кайфом.

— Спасибо, орлы. Теперь вы свободны. До границы с Грузией здесь не более десятка километров. Их можно проползти даже на пузе. Так что ноги в руки и — вперед! Оружие возьмите с собой. На границе сдайте его грузинам и сразу, ничего не ожидая, заявите, что требуете убежища.

— Нет, — сказал Леня, — лучше уж мы с вами.

— Мы от вас не уйдем, — поддержал товарища рыжий.

Полуян понимал, что предложение сделано отнюдь не из вежливости или от желания продемонстрировать вспыхнувший героизм. Плен влияет на людей двояко. Слабых душой он ломает, закрепляет в их характерах потребность беспрекословного подчинения победителям. У сильных укрепляет ненависть, стремление сопротивляться, порождает нестерпимое желание рассчитаться за перенесенные унижения, боль и лишения. Все трое, без сомнения, горели жаждой мщения. Такие обычно дерутся яростно и в бою оказываются безрассудно храбрыми: страх смерти в них бывает мертв…

Но принять на себя ответственность за судьбу троих ребят Полуян не мог.

— Нет, мужики. Я признателен вам за готовность помочь, но ваша помощь нам теперь не нужна. Мы здесь свое дело сделаем и уходим в горы. А у вас ни одежки, ни обуви…

Он протянул ребятам ладонь.

— Вот моя рука, и вперед!

И вот настал момент решающих действий…

В полном составе они вышли на южные склоны горы Цузункорт. Боевики, занимавшие блокпост, судя по всему, после взрыва базы были готовы к появлению диверсионной группы, но никак не ожидали, что она подойдет к ним с юга, Боевики знали, что федералы не любят карабкаться по горам. Они скорее всего, должны были бы подойти с севера, спустившись с хребта Кюрелам где нет таких отвесных круч. Поэтому позиция для их встречи была избрана и подготовлена соответственно. Деревья, росшие на южных склонах за спинами боевиков, не позволяли им видеть цели. Сектора обстрела оказались не расчищенными.

Полуян махнул рукой, подавая команду группе рассредоточиться влево.

Пять минут спустя стрелки заняли прекрасную позицию, с которой просматривались стрелковые ячейки боевиков, выложенные полукругом брустверами из камней. С южной стороны, где расположилась группа, ячейки были полностью открыты. В устье потока, впадавшего в речку Мешехи, виднелся бетонный колпак. Его чеченцы даже и не пытались маскировать, поскольку появление артиллерийских орудий в этих местах вряд ли стоило ожидать. Зато под обстрелом пулеметчика или гранатометчика, находившегося в укрытии, оказывалась вся узкая щель, по которой текла Мешехи до самого ее впадения в Аргун.

У центральной ячейки на склоне собрались в кружок пятеро бородачей. Шестой безвылазно сидел у пулемета в бетонном укрытии. Здесь, в глубоком тылу, надежно прикрытые горами со всех сторон, никто из них не чувствовал для себя опасности. Изредка прилетавшие сюда штурмовики и вертолеты федеральных войск мелким оборонительным позициям боевиков не угрожали. Для бомбежки они выбирали крупные объекты и дорогу, проложенную по ущелью Аргуна в сторону дружественной Грузии.

Боевики о чем-то оживленно беседовали. Двое из них курили.

Стрелять в людей, спокойно сидевших и дымивших сигаретами, по канонам рыцарства и гражданской морали неудобно. Однако война в двадцатом веке не придерживалась добродетелей и не руководствовалась велениями чести и совести. «Иду на Вы!» — это история. Более того, история весьма сомнительная.

Все, кто взял на прицел беззаботно куривших боевиков, знали: промахнись ты, они уже не промахнутся.

Все ждали одного: выстрела Тарана, которым тот должен был снять боевика, укрывшегося в колпаке. Даже оставшись один, он мог сорвать хорошо продуманную акцию.

Таран, заняв позицию, первым делом расчистил сектор обстрела. Он знал, как нервируют стрелка, казалось бы, незначительные мелочи — сучья, мотающиеся перед глазами, камни, оказавшиеся на линии прицеливания и отвлекающие взгляд. Чистая линия визирования цели — одно из важных условий меткого выстрела.

Таран напряженно всматривался в прицел. Пулеметчик был надежно прикрыт толстым слоем железобетона, и в амбразуре лишь изредка появлялась его спина, обтянутая бронежилетом. Конечно, лучше всего было бы подловить его, когда он выглянет в амбразуру, но время шло, а этого не происходило.

Солнце близилось к полудню. Боевики, исправно соблюдая обряды, уже дважды совершили намаз. Три раза в колпаке сменялись пулеметчики, но ни разу при смене оба одновременно не выходили из укрытия.

Приходилось терпеливо ждать.

Наконец пулеметчик в бронеколпаке чуть нагнулся. Таран в прицел увидел его горло, не прикрытое защитным жилетом.

Пятеро боевиков, коротавших время за разговорами, выстрела не услышали и потому не поняли, что произошло. А возможности выяснить в чем дело, им уже и не дали.

Бритвин попал точно в ложбинку на затылке араба, который направился к бронеколпаку на смену пулеметчику. Моджахед умер раньше, чем успел взмахнуть руками. Он рухнул, как подрубленный, на камни лицом.

Полуян срезал третьего моджахеда, который первым среагировал на падение товарища. Тот вскочил, чтобы броситься на помощь упавшему, когда пуля ударила ему в позвоночник.

По одному выстрелу затратили на свои цели Резванов и Столяров.

Только Ярощук сделал два выстрела. Его моджахед в момент первого нагнулся за автоматом, и пуля прошла мимо. Вторая нашла цель.

Главное, чего добивался Полуян, было сделано: над ущельем не прозвучало ни одного громкого выстрела. Оружие, которым пользовалась группа, имело надежные, заводского производства, глушители. Догадайся хоть один из моджахедов пальнуть хотя бы в воздух, звуки стрельбы долетели бы до усадьбы шейха и там на них обязательно отреагировали бы.