Виталий Гладкий - Чужая игра

— Вы хотите сказать…

— Угадали, Карасев. На все сто угадали. У вас отсюда есть только два выхода. Помните «Кавказскую пленницу»? Или мы вас сосватаем, или…

— Или что?

— Нет, к прокурору мы вас не поведем: вы ведь призрак. А наша судебная система воспитана на голом материализме.

— Это точно…

— Впрочем, будь призрак в состоянии хорошо заплатить, то сразу нашлись бы и адвокаты, плюющие на мистический ужас, и судьи, готовые принять взятку хоть от Мефистофеля. Да не оскудеет рука дающего…

— Почему бы вам не связаться по моему поводу с полковником Кончаком? Если все, что вы мне тут наговорили, правда, он подтвердит. Мне уже надоело говорить, что у меня потеря памяти.

— Э-э, батенька, не тут-то было. У полковника своя свадьба, а у нас своя. Мы с ним решаем разные задачи и обмениваться информацией не имеем права.

— Помнится, на первом допросе…

— Это была просто беседа, — перебил меня Абросимов. — Беседа, Карасев.

— Пусть так. Так вот, вы тогда сказали, что Кончак меня вам передал. Как это понимать?

— Очень просто — тогда я вас просто не знал. И мне были интересны ваши реакции.

— А теперь?

— О-о, сейчас я вижу — вы именно тот человек, что нам нужен. Только вы, и никто иной, в состоянии выполнить одно очень важное задание.

— Естественно, для блага государства и демократии…

— Вы опять иронизируете, Карасев. Это, кстати, хорошо. Значит, у вас есть надежда на выздоровление.

— Я в этом не сомневаюсь. Еще один ваш укольчик — и все будет в ажуре.

— Мы просто делаем свою работу. И стараемся исполнять ее с максимальной эффективностью.

— Цель оправдывает средства…

— Для киллера вы хорошо начитаны.

— Это недостаток?

— Отчасти. Когда в одном человеке объединяются две ипостаси — абстрактный образованный мыслитель и жестокий прагматик без внутренних тормозов, — его невозможно обуздать.

— Так уж и невозможно…

— Действия подобного индивидуума нельзя спрогнозировать, а значит, неизвестно, в какую сторону он направит свой разрушительный сплав столь разноплановых натур.

— А вы не можете себе представить такой поворот, что я не хочу больше заниматься тем, чем раньше? И не по причине капризной натуры. Просто я перегорел и уже не гожусь для таких подвигов.

— У вас нет другого варианта. Я вам говорил, что мы не отдаем прокурору тех, кто на нас работает. Или работал.

— Вы считаете, что я боюсь смерти? — Я слегка покривил губы в презрительной ухмылке.

— Подумай я так, наша первая встреча была бы и последней, — жестко сказал Абросимов.

— И что вас подвигло на еще одну встречу?

— То, что вы подходите нам по всем статьям.

«Хотелось бы мне знать, кому это „нам“», — подумал я с отвращением. Если под этим выражением понимается государство, то или народ за последнее время сильно измельчал, или армия прогнила насквозь, если они обращаются за помощью в щекотливых делах к сомнительным личностям с темным прошлым. У них что, своих кадров нет?

Есть, вспомнил я Волкодава и Акулу. Да еще какие…

Но тогда почему Абросимов готов на все, лишь бы заполучить меня? Будто нет в их конторе спецов, которые могут выполнить практически любое задание.

Вывод напрашивался единственный: Абросимов и компания задумали сомнительное предприятие, не имеющее ничего общего с главными задачами спецслужб.

Что это за предприятие? Знать бы…

Да ладно тебе… Все равно из этого зверинца так просто не сбежишь. А значит, придется какое-то время идти на поводу у Абросимова. Куда денешься…

Впрочем, выход у человека всегда есть. А тем более у того, кто уже был за гранью. Страшно умирать только первый раз.

— Вы прекрасно подготовлены как физически, так и психологически, — между тем продолжал Абросимов. — Это вы доказали тем, что напрочь проигнорировали звуковой генератор. Чем здорово удивили наших психологов-аналитиков.

— Каким образом?

— После обработки звуком на таких частотах человек может продержаться не более недели. В лучшем случае.

— А в худшем?

— Сходит с ума на четвертый день. Сначала наступает бессонница, затем расстройство зрения и речи, потом появляются слуховые галлюцинации, переходящие в зрительные. Своеобразная белая горячка. Как у законченных алкоголиков. Но вот только выйти из нее очень трудно, а часто — и невозможно.

— Нет.

— Что — нет?

— Я отказываюсь. Вы мне все осточертели. — В груди начал ворочаться, просыпаясь, кровожадный зверь. — Осточертели! Красные и белые, правые и неправые, мафиози и демократы… Все! Или кончайте меня, или…

— Или отпустите к семье. Так?

— Допустим. Я ведь на вас работал. И наверное, честно.

— Да, работали. И претензий к вам нет. Ну и что с того?

— У меня амнезия. Я ничего не помню. Ничего!

— Мы вас вылечим.

— Зачем я вам нужен?!

— В свое время узнаете. Вы не просто нам нужны, а очень нужны.

— Я очень сомневаюсь, что смогу быть вам полезен. Я никто, ничто, и звать меня никак. Вы сами говорили, что я фантом. Христа ради, отпустите меня — и я исчезну для всех навсегда.

— Не могу. И не хочу, — жестко отрезал Абросимов.

— Почему?!

— Я не имею права сорвать важную операцию только потому, что поддался сентиментальному порыву. Говорю сейчас абсолютно честно. Не могу! Не имею права.

— Тогда о чем дальше говорить…

Я пожал плечами и встал. После минутного взрыва эмоций в моей душе вновь образовалась звенящая пустота. А пошло оно все!..

— Здесь шлепнете или куда отведете?

— Садитесь! Садитесь и не умничайте, Карасев! Может, вам неизвестно, что в ГРУ тупых не держат?

— Да? — Я скептически ухмыльнулся.

Абросимов сделал вид, что не понял моего сарказма.

— Мало того, — продолжил он, — чтобы попасть в нашу контору, нужно пройти жесточайший отбор. Да, мы разные по личным качествам, характерам, устремлениям, среди нас есть очень неприятные типы, но вот что касается профессионализма — этого у нас не отнять.

— А какое я имею отношение к вашему «профессионализму»?

— Самое непосредственное. Вы, наверное, отметили, как быстро и полно было собрано на вас досье.

— Чего проще, — буркнул я. — Вы можете сейчас лепить мне все, что угодно. Я как чистый лист бумаги — что вы на нем напишете, то можно считать правдой. Только это совсем не так.

— С вашим утверждением можно спорить, но это не все. У меня для вас есть еще и сюрприз. И пока вы с ним не познакомитесь, не нужно принимать окончательное решение — быть или не быть. Игры, в которые мы играем, весьма серьезны, а ставки в них настолько высоки, что вам даже трудно представить.

— Плевать мне на ставки! И на ваш сюрприз.

— Напрасно. Все равно вам придется на него посмотреть. Поверьте, вы не разочаруетесь…