Виталий Гладкий - Чужая игра

— Мне так жаль… Она относилась ко мне как к сыну… Ты ни в чем не виноват.

— Не виноват?! Сколько раз она просила, умоляла меня, чтобы я не шел работать в милицию?! А потом, когда заварилась вся эта каша с Шалычевым? Она как будто чуяла, чем кончится моя долбаная служба. Будь оно все проклято!

— А ты мог поступать по-иному?

— В том-то и дело, что нет. И мама это знала. И была права: в ближайшем обозримом будущем нам их не победить. Они везде, как крысы — неистребимые, всегда голодные и коварные. А нас держат на положении цепных псов, чтобы мы не давали разной нищей мелочи подбирать крохи, упавшие с их стола.

— Жадность их и погубит.

— Но мы до той поры не доживем. Мамы уже нет… Нет!

Слезы полились сами собой. Весь мой маленький мирок рухнул, и я чувствовал себя даже не сиротой, а старым калекой, прикованным к постели неизлечимой болезнью.

— Выпей… На!.. — Баранкин совал мне в руки стакан с водой.

— Не нужно… Я сейчас…

Чтобы успокоиться, мне понадобилось минут пять.

Я умылся и возвратился к Славке, который сидел с виноватым видом и нехотя ковырялся вилкой в тарелке с картошкой.

— Извини… — сказал я виновато. — Вот… раскис…

— На твоем месте я просто не знаю, что сделал бы.

— И я не знаю, что мне делать…

— Только, ради бога, не пей! — взмолился Баранкин.

— А как залить пожар в груди, Слав? Как?!

— Я не доктор, — буркнул Баранкин. — И психолог из меня аховый. Так что советовать я не мастак. Думай, ты человек умный. И не пацан.

— Вот видишь… Ты тоже не знаешь, как избавиться от душевной боли, которая терзает меня днем и ночью.

— Тебе нужно быть в коллективе. Гляди, полегчает.

— Может быть… Но я как подумаю, что мне снова придется лопатить тонны человеческой грязи… смотреть на сытые морды тех, кто ворочает миллионами, которые они украли у народа… Нет! Это выше моих сил.

— Но кому-то же надо это делать.

— Надо. Только я — пас. Я сыт по горло теми играми, что устраивает власть. Нам просто не дают работать. Того не тронь, к тому даже не приближайся, потому что он обладает иммунитетом, а этого просто оставь в покое, так как он принадлежит к «семье»… Воры и предатели правят бал в стране. Их за это даже награждают. С ума сойти можно!

— Так ведь не сразу Москва строилась. Когда-нибудь придет и их черед хлебать тюремную баланду.

— Не будь наивным, Слава. Пока это время настанет, нас с тобой уже не будет.

— Придут другие…

— Уже пришли. И они считают, что зарплата — это премия к тем взяткам, что им дают.

— Ты не прав. Не все так мрачно. Например, в нашем управлении не так уж и много попутчиков. Парни работают на совесть. Конечно, все бывает. Но не нужно хаять всех скопом.

Я промолчал. На меня вдруг навалилась смертельная усталость. Мне захотелось лечь и уснуть. Наверное, расшатанные нервы властно потребовали покоя.

Славик правильно истолковал мое молчание:

— Я пойду… Держись, Серега. Как-нибудь выплывем. Вдвоем.

Баранкин встал и направился к двери.

— Стоп, чуть не забыл! — Он остановился у порога. — Заговорился… У нас теперь новый шеф. Саенко уволили по «собственному желанию».

— Да? — слабо удивился я, углубленный в свои мысли. — И кто теперь будет нам мозги компостировать?

— Полковник Латышев.

— Я такого не знаю.

— И никто его не знает. Прислали из столицы. Странная личность. Весь в шрамах, угрюмый и здоровый как бык. Мне кажется, что Латышева даже генерал опасается, непонятно почему. Неделю назад он его нам представлял.

— Боится, что подсидит. Наверняка у этого Латышева в столице есть мохнатая лапа. Но нам с тобой однохренственно, кто в седле, все равно кнута не избежать.

— Может, ты и прав…

— Кому нужна моя правота?

— И то… — Баранкин немного поколебался, с сочувствием глядя на меня, но все-таки сказал: — Твой отпуск подошел к концу. Латышев приказал, чтобы ты завтра явился на службу.

— А почему мне не позвонили?

— Потому что ты телефон отключил.

— Ах да…

Я покивал, припоминая; впрочем, после похорон мамы я заходил домой всего раз.

— И еще: я там заказал для твоей квартиры металлическую дверь. Завтра утром, после десяти, ее установят.

— Ты что, разбогател? Слава, я пустой. Мне нечем заплатить даже за телефон.

— Не переживай, все оʼкей. Ребята сбросились, кто сколько мог.

— Спасибо… — Я был растроган до глубины души. — Я этого не забуду.

— Если что тебе еще нужно, ты только скажи. Мы с тобой уже не один пуд соли съели, и ты знаешь, что можешь на меня положиться.

— Слав… — Мой голос дрогнул от ненависти. — Я их все равно достану, Славка. Рано или поздно. Даже если уйду из управления. И я этих сук на суд не потащу. Я с ними разберусь по-своему… Поможешь?

— Заметано. Наши ребята тоже в стороне не останутся. Тебя не было, и ты пока не знаешь, но в управлении после всех этих событий… В общем, многие из наших сейчас горят желанием проучить этих псов, чтобы им впредь было неповадно замахиваться на нас и наши семьи. И кто-кто, а мы знаем, на какие рычаги нужно нажать и кому на горло наступить. Хватит, сколько можно заднее место подставлять этой сволоте…

Славка ушел. Я упал на постель и закрыл глаза.

Мама… Родная моя, единственная, светоч жизни…

Как могло так случиться?!

Почему?!

Они мне не простили…

Интересно, кто там у них такой проницательный, — вычислить мою роль в интриге с губернатором Шалычевым было непросто, если не сказать — невозможно.

Ясное дело, здесь не обошлось без Саенко.

Только он, мой теперь бывший начальник, имел доступ к материалам под грифом «Совершенно секретно», после убийства Шалычева изъятым службой безопасности.

Однако я не такой дурак, чтобы изложить на бумаге не только свои соображения по поводу целого ряда заказных убийств местных мафиозных авторитетов, но и то, кто обрушил эту лавину, подбросив в будущий камнепад первый камешек.

И все равно меня нашли.

Пусть многое из того, что перечислено в досье Шалычева, было мотивировано моими прямыми служебными обязанностями, как сотрудника УБОП. И все равно мое чрезмерное, а из-за этого весьма подозрительное усердие кому-то очень не понравилось.

Кому-то влиятельному и богатому…

Впрочем, чему я удивляюсь: один из новых вице-премьеров — большой друг убитого Шалычева. Они вместе такие делишки прокручивали, что в еще совсем недавние времена могли получить по сотне вышек каждый за экономическую диверсию против государства.

Трудно даже представить простому обывателю, сколько миллионов долларов уплыло на тайные заграничные счета этих больших «радетелей» за свободу и благополучие сограждан…

Они меня нашли и нанесли удар.

Прошло чуть меньше двух недель, но то страшное утро, казалось, никогда не кончится. Ну почему, почему я проспал и мама сама вынесла ведро с мусором?!