Сергей Самаров - Стрела Чингисхана

– Понял, товарищ подполковник. Беру свои слова обратно. Тем не менее Арсланбекова жалко. Может быть, он и неплохой человек.

– Все может быть. Я в прошлом году беседовал с пленным бандитом. Он говорил, что в его понимании лучшим на свете человеком, самым честным и самым бескорыстным, был Хаттаб. И не в первый раз, кстати, слышу уже это мнение. Но честные враги – они в любом случае остаются врагами, с какой стороны ты на них ни посмотришь. А жалко бывает всех. У каждого бандита, даже самого отъявленного, обязательно есть мать. Ее тоже жалко. Однако жалость не должна нам мешать выполнять свой долг.

– Она и не мешает, товарищ подполковник…

В дальнейшем все было настолько удивительно просто, что поражались и солдаты, и офицеры. Техника позволила выполнить то, что раньше никогда не обходилось без неприятностей. В возможности неприятностей омоновцы уже убедились на своем опыте, потеряв трех бойцов ранеными.

– Как вы штурм пещеры проводили? – поинтересовался Разумовский у майора.

– Обыкновенно, товарищ подполковник. Как всякий штурм. Окружили вход. Не жалея патронов, начали простреливать все возможное пространство. Думаю, пулями еще одну пещеру внутри вырубили. А как только туда сунулись, нас двумя пулеметами встретили.

– Как только вы начали стрелять, они залегли. Если кого-то и могли задеть, то только рикошетом, но это несерьезно. И сразу предупредили их, что готовитесь к штурму. Стихла стрельба, вы пошли, а они головы подняли и встретили вас. Совершенно бездарно, майор, работали…

– Как могли, товарищ подполковник. Покажите, что вы сможете. Я понимаю, что такое тепловизор. Но входить вам придется через светлое отверстие. Изнутри это отверстие смотрится светлым окном. Стреляй не хочу во все, что там промелькнет. У бандитов два пулемета и четыре автомата. На небольшую площадь плотность огня получается мощная. Они все выметают через вход. И людей, и камни.

– Значит, не надо им давать возможность что-то увидеть.

– Ночи ждать? Ночью снаружи все равно светлее, чем внутри. Эффект колодца [7]срабатывает.

– Эффект колодца здесь ни при чем, – не позволил Разумовский омоновцу блеснуть интеллектом. – Но вам следовало сделать так, чтобы в пещере было светлее, чем снаружи, и все проблемы решились бы.

– Легко сказать. А как это сделать?

Со стороны входа в пещеру послышались следующие один за другим два выстрела из подствольника. Это были уже не первые подобные выстрелы. Комбат слышал такие же парные, когда только вошли в ущелье. Омоновцы постреливали на всякий случай, на везение. Вдруг осколки срикошетят и кого-то заденут. Но пещера выстрелами не отвечала. Только отборным матом, произнесенным громким, властным и хорошо поставленным голосом. Вход в пещеру работал как рупор, и оттого мат был слышен по всему ущелью.

– Очень просто. Световые гранаты у вас есть?

– Понял, – сказал майор. – Есть такие гранаты. Только что они дадут? Нам все равно прорываться через узкое пространство. Они это пространство хоть на свету, хоть в темноте огнем перекроют.

– Световая граната дает эффект временного ослепления и сильную резь в глазах. После ослепления уже не до оружия становится. Не до стрельбы. Когда человек теряет зрение, он не в состоянии понять, что это временное явление. Боль очень сильная, человек в панике, не способен к сопротивлению. Это я вам на будущее объясняю. А теперь смотрите, если интересно, как совмещается старое с новым.

Комбат распорядился, что в пещеру пойдут только четверо офицеров спецназа. Солдаты прикрывают их и охраняют вход в пещеру. Перед входом встали попарно, хотя он был настолько узкий, что двум парам одновременно не пройти, но два человека могуть и протиснуться. Справа встали подполковник Разумовский со старшим лейтенантом Сломовым, слева капитан Чанышев со старшим лейтенантом Васюковым. Чанышев и Разумовский держали в руках подготовленные световые гранаты. На такой дистанции срабатывали не переговорные устройства, а интегрированные внешние микрофоны, и потому офицеры сначала прислушивались. Они услышали шепот в пещере, но перешептывались бандиты на своем языке, и понять их было невозможно.

Разумовский переглянулся с Чанышевым, оба кивнули друг другу, показывая готовность, и после этого он крикнул в пещеру:

– Эй, козлы…

«Козлы» должны были хотя бы головы поднять на этот зов, если не откликнуться.

Тут же одновременно полетели две световые гранаты, взорвались, и вход в пещеру ярко осветился. В принципе, световые гранаты – это не оружие, хотя и сделаны на базе обыкновенной гранаты. Там нет осколков, нет взрывчатого вещества, а есть запал и обыкновенная алюминиевая пудра с примесью магниевой крошки. Эта смесь легко воспламеняется и горит ярким белым ослепляющим светом. В темноте такой свет становится убийственным для глаз человека, не успевшего зажмуриться или закрыть лицо.

Горение световой гранаты продолжается двадцать пять – тридцать секунд, после этого в пещеру можно было входить. Офицеры опустили тепловизорные наглазники, дождались момента и по одному ворвались в пещеру. Никто в них не стрелял. Не до того бандитам было. Но и сам тепловизорный наглазник улавливал слишком много тепла, чтобы можно было хорошо все видеть. Тепло после свечения гранат еще висело в воздухе, и потому спецназовцы сразу прорвались вперед, оставив свечение воздуха за спиной. Бандитов было шестеро. Пятеро сидели, зажав лица руками, шестой, тоже зажав ладонями лицо, катался по каменному полу. Стрелять можно было только для того, чтобы новое оружие испытать, но делать этого не стали, однако ударить прикладами не побрезговали. После такой скоротечной атаки оставалось лишь подобрать бандитов и вынести из пещеры, что Чанышев и приказал своим солдатам.

Свечение воздуха после взрыва световых гранат уже осело на камни, и испытать тепловизорный наглазник поочередно зашли все солдаты двух взводов. Капитан даже разрешил им пострелять в глубину тоннеля, чтобы еще раз опробовать прицелы…

Утро пришло ветреное и прохладное, с быстро бегущими по небу тяжелыми тучами, обещающими осадки. Какими эти осадки будут, непонятно. Мог и снег пойти, хотя, конечно, вместе с дождем, потому что морозов настоящих еще не было и до самого Нового года их не обещали. Мог пойти и просто дождь – холодный, сильный, секущий на ветру лицо. Здесь ночь кончилась. Кончилась она и дома. Здесь все прошло благополучно, а как там? Не было ли какой-то новой провокации? Ездили ли снова вокруг дома машины и мотоциклы? Как сын воспользуется автоматом? Не навредит ли себе и дому? Эти мысли не давали покоя до самого звонка Казергея. А он позвонил, наверное, по дороге в школу. По крайней мере по времени так должно было быть.