Сергей Зверев - Последний день Америки

Качаться на волнах, уцепившись за несколько сколоченных деревяшек, пришлось долго. Каким же я оказался провидцем, – прихватил из «Барракуды» и впоследствии не выбросил сумку с пресной водой и провизией! Как мне помогли эти скудные запасы!.. Галеты и шоколад я употреблял понемногу, так как после них нестерпимо хотелось пить, а фляга вмещала всего лишь литр пресной воды. Ее приходилось экономить.

Температура воды на поверхности была нормальной. Днем я только пил, потому что нещадно палило солнце, прогревая воздух градусов до сорока. Ночью становилось прохладно – я начинал замерзать и спасался небольшими порциями калорийной пищи. В подобном режиме прошло более суток, за которые я преодолел миль двадцать из немалого пути. За это время в небе трижды гудели самолеты. Правда, дистанция до них оставалась большой, и я не рискнул использовать сигнальные ракеты. А в середине следующего дня на горизонте вдруг показался корабль.

Атлантический океан; залив Мэн; район точки № 6 США; штат Мэн. Военный госпиталь 2-го оперативного флота ВМС США. Настоящее время

Если самолеты, бороздившие небо над прибрежными водами, удивления не вызывали, то появление надводного корабля стало для меня полной неожиданностью.

«Как? Откуда?! – до рези в глазах всматривался я в далекий силуэт. – Все корабли в радиусе ста миль от эпицентра взрыва должны были погибнуть! Так откуда же он взялся?..»

Судя по всему, это был небольшой корабль береговой охраны, на всех парах шедший в район точки № 6. То есть туда, где сутки назад прогремел ядерный взрыв. И к моему полнейшему разочарованию, он шел прямо на меня – разминуться с ним незамеченным было невозможно.

«Черт бы тебя побрал! – прошептал я. – Придется корректировать планы…»

Я вполне мог доплыть до берега без посторонней помощи – иногда приходилось преодолевать и не такие стайерские дистанции. Я был здоров, полон сил и желания добраться до ближайшего мыса. И вдруг этот проклятый пароход!

Изменившиеся обстоятельства вынуждали действовать по-другому. Во-первых, мне пришлось расстаться с сумкой и всем ее содержимым: документами, деньгами, сигнальными ракетами, остатками пресной воды и пищи. Наполнив внутреннее пространство сумки морской водой, я распрощался с ней. Во-вторых, я достал из кармана сотовый телефон погибшего американского моряка и также поспешил от него избавиться. Конечно же, его электронная начинка была мертва, но мало ли? Вдруг владельца опознают по марке мобильника или умные спецы каким-то образом восстановят содержимое телефонной книги? Мне же до определенной поры лучше оставаться безымянным. В-третьих, дождавшись, когда до корабля останется менее одной мили, я нацепил на физиономию гримасу страдания, распластался на куске деревянного настила и принялся ждать… Размокшую пачку сигарет и зажигалку я решил оставить. Что-то ведь в карманах выжившего бедолаги должно быть!

Экипаж заметил терпящего бедствие матроса довольно скоро. Корабль с яркой эмблемой береговой охраны застопорил ход в одном кабельтове; боцманская команда оперативно спустила шлюпку; меня переправили на борт и тут же перенесли в медицинский блок.

Я нарочно предстал перед спасителями в полусознательном состоянии, дабы они не приставали с расспросами. Что я мог ответить на их вопросы? Английским языком я владел, но далеко не в такой степени, чтобы сойти за американца.

Врач – чернокожий парень лет тридцати – дотошно осмотрел меня с ног до головы, заглянув при этом в рот, в уши и глаза. Затем приступил к детальному обследованию: измерил температуру, давление; послушал дыхание, посчитал пульс; снял кардиограмму…

Позже врача у кушетки сменил рослый парень – по всей видимости фельдшер или медбрат. Он со всей дури начал растирать мое тело какой-то дурно пахнущей дрянью. Уже через минуту кожа горела и требовала спасительной прохлады. Но я героически молчал.

После пытки меня укутали мягкой махровой простыней и укрыли тремя одеялами.

«Идиоты, – тихо ворчал я, обливаясь потом. – Это для вас – европейцев и американцев – температура воды в двадцать градусов является экстремальной. А для нас – русских – это норма. А по пьяни и в крещенском экстазе мы можем и в прорубь окунуться».

Лежа на высокой кушетке, я продолжал играть роль больного: тяжело и прерывисто дышал, словно не мог насладиться воздухом. При этом неподвижно глядел в стерильно-белые потолочные панели и упорно не отвечал на вопросы доктора.

В общем-то, притворяться сумасшедшим труда не составляло. Все просвещенное человечество панически боится ядерной войны, и моряка, побывавшего рядом с эпицентром взрыва, никто бы не осмелился обвинить в симуляции. Лежит, молчит, куда-то смотрит… Может, пытается забыть то, что пережил. А может, просто потерял рассудок.

После обследования меня поместили в отдельную палату, коей служила смежная с медицинским блоком каюта. У входа постоянно дежурил медбрат; врач навещал через каждые два-три часа и повторял измерительные процедуры, покуда я не провалился в крепкий сон…

Утром меня разбудил он же, мягко потеребив за плечо и поинтересовавшись самочувствием. Продолжая игру в сумасшедшего, я одарил его пустым взглядом и ничего не ответил. Потом медбрат кормил меня с ложечки невкусной кашей. А после завтрака я услышал шум винтов вертолета.

«За мной», – почему-то сразу догадался я.

Я не ошибся – через несколько минут в каюту вошел гражданский тип в сопровождении двух морских офицеров. Тип придирчиво осмотрел меня, полистал какие-то документы и о чем-то переговорил с офицерами. После чего вызвал матросов и приказал начать транспортировку.

Матросы под присмотром врача переложили меня на носилки и потащили длинными коридорами к кормовой вертолетной площадке, где на всех парах поджидала «вертушка».

«Поехали, – я почувствовал, как тело вертолета качнулось и плавно оторвалось от палубы. – Интересно, куда они меня намерены перебросить?..»

Носилки легонько покачивались на крепких ремнях, скрадывая вибрацию и «неровности» полета над морем. Рядом постоянно дежурил корабельный врач, гражданский тип сидел чуть поодаль и, повернувшись к окну, рассматривал документы. Изредка он поворачивался ко мне и сверлил взглядом.

Мне это жутко не нравилось. Я не понимал, чем он занимается, но продолжал вести свою игру.

Однажды улучив момент, скосил взгляд на его бумаги. И покрылся холодной испариной. В папке скреплены листы с множеством распечатанных фотографий. Под каждой имеется несколько строк текста, содержащего краткую информацию: фамилию человека, звание, должность, место и срок службы…

«Вот это я попал! – проносится в моей голове. – Это же подробнейшие списки членов команды утонувшего американского корабля. Моей физиономии там, разумеется, нет и быть не может. Не отыскав ее, тип насторожится и начнет копать дальше».