Алекс Берн - База-500: Ягдкоманда

— Meine Herren! — начал я по привычке и тут же поправился, перейдя на русский. — Господа! Вы отобраны для проведения важной операции по разгрому большевистского партизанского отряда: именно поэтому с этого момента будем разговаривать только по-русски. Нам придется выполнять знакомую вам, — кому по опыту, а кому всего лишь по учебной подготовке, — функцию «ягдкоманды». Нам придется передвигаться по болотисто-лесистой местности под видом беглых военнопленных, терпеть связанные с этим лишения и подвергаться постоянной опасности получить пулю как от не в меру ретивых полицейских, так и от недоверчивых партизан. Это все, что я пока хочу сказать. Объявляю пятнадцать минут на перекур. Если кто-то чувствует себя неуверенно, через пятнадцать минут может не являться на дальнейшую беседу без всяких для себя последствий. С остальными я буду говорить более конкретно. Вопросы?

Вопросов не было: всем и так было понятно, что задание предстоит очень важное и в случае успеха участников операции ожидают награды, отпуска и повышение по службе. А отказчик от участия в боевой операции превратится в парию.

Через пятнадцать минут все собрались в моем кабинете. Я внимательно оглядел собравшихся. Все, кроме уроженца Риги Эриха Дизенхофера, были русскими: из них только Рудаков находился в батальоне с самого начала; остальные русские пришли с пополнением, пройдя лагеря военнопленных. Русский контингент вызывал у меня некоторое недоверие, но Рудаков заверил, что все они — крестьянские парни, а крестьянство сильно пострадало от большевистской коллективизации. Победа германской армии над большевиками означает для них надежду на создание зажиточного крестьянского хозяйства, — именно поэтому выслужиться перед новыми властями для них крайне важно. Кроме того, возобновление успешного наступления германских войск, вышедших на Кавказ и к Волге, закрепило в них уверенность, что к зиме война будет закончена и нельзя терять ни малейшего шанса, чтобы отличиться: ведь только отличившиеся могут рассчитывать на хорошие земельные наделы в плодородных районах.

Обожаю крестьянскую логику! Нужно лишь внедрить в сознание крестьянина простую короткую мысль — и они будут действовать, руководствуясь ей и не пытаясь подвергнуть ее анализу или излишнему осмыслению. Не зря рейхсфюрер так стремится привлекать в СС немецкое крестьянство. И, несомненно, на обширных русских просторах нам не обойтись (по крайней мере, первое время) без русского крестьянства.

Вечером мы убыли в Волковыск, где на станции нас уже ожидал Штадле. И не просто ожидал, — а в личном вагоне полицайфюрера «Руссланд-Митте». В вагоне накрыли стол на всю компанию: коньяк, русская водка и закуски, вкус которых давно уже позабыли большинство немцев Рейха, — а уж простым крестьянам Советского Союза он вообще был не знаком.

Штадле сиял, как игрушка с рождественской елки, а меня обхаживал, словно соблазнял девственницу. Впрочем, это было понятно: в случае ликвидации согласно разработанного Штадле плана русской диверсионной группы, присланной специально для захвата сверх секретного объекта, всех нас, — и Штадле в первую очередь, — ожидали чины, награды и продвижение по службе. Для меня, боевого офицера, такая перспектива казалась весьма заманчивой, а уж для штабиста Штадле это был просто уникальный шанс, — он уже, наверное, приготовил полоску в петлицы и примерял к мундиру ленточку Железного креста.

— Утром осмотрите территорию дулага, где находился Петерсон и люди из его отряда, — сказал Штадле. — Затем мы поедем тем же самым маршрутом, что ехали они. Вы сойдете под Новосадами, я покажу место, где был дом Васильчуков, после чего вы уйдете в Пущу по маршруту. Но это утром, а пока — отдыхать! За успех нашей операции!

И Штадле поднял бокал с коньяком.

Наутро мы отправились на машинах осматривать территорию дулага.

— Тогда, осенью 1941 года, этих бараков не было, — пояснял Штадле. — Было только здание администрации лагеря, а пленные размещались в больших землянках.

Бывшие пленные из моей группы выглядели мрачно: то ли от нахлынувших нерадостных воспоминаний, то ли с похмелья.

После осмотра дулага мы проехали к станции. Ехали медленно.

— Запоминайте тщательно дорогу, ведь пленных к станции гнали пешком, — пояснил Штадле.

Позавтракав, мы прошли последний инструктаж Штадле.

— Вот вам поношенное русское обмундирование. Оружие немецкое, взятое с боем. Документов вам никаких не положено. Из продуктов: куски деревенского хлеба — пожертвования местных патриотов. А газеты и сало немецкого производства — ваши трофеи, так же как и начатые помятые пачки немецких сигарет. Немецкий компас, цейссовский бинокль — без этого в лесу никак нельзя, вполне нормальные для партизан трофеи. А вот спички и зажигалки вызовут подозрение, поэтому для разведения костра воспользуетесь кусками железа и кремнями… вот труты из русских ватных курток. Медикаменты вам не положены: да и откуда им взяться в лесу? Вид у вас слишком сытый и опрятный для партизан… надеюсь, что за пару недель лесных скитаний и дневок у костра вы приобретете убедительный вид. А теперь, господа, повторим легенды!

Ночью мы покинули уютный вагон.

— Держите курс на восток, просеки все пронумерованы столбами, их расположение вы должны были запомнить по карте, — напутствовал Штадле. — Напоминаю еще раз: дойдете до сожженной деревни, — это Борки; перейдете реку, а дальше будет болото, через которое проходит шестикилометровая насыпь, — местные называют ее «Поднятая Триба». На насыпи будьте осторожны: там местная полиция может организовать засаду на партизан. После насыпи начинаются Гута-Михалинские леса, по которым вы доберетесь до района, блокированного нашими силами полиции. Вам нужно будет грамотно и убедительно пройти это кольцо, — вы понимаете, майор Петерсон, о чем я говорю? Блокаду на этом участке осуществляют украинские и латышские подразделения «шумы», так что с ними не церемоньтесь. Ну а дальше русские сами вас найдут!

В пяти километрах от Новосад мы нашли место, подробно описанное Штадле: это была стоянка отряда майора Петерсона. Когда-то она представляла собой землянку с хорошо замаскированным входом, выходящим к ручью, — видимо, очень удобно было зимой, не оставляя следов, выходить по нему на акции. Сейчас на месте землянки находилась яма с торчащими из нее полуобгорелыми бревнами. Мы остановились в этом месте на дневку и с наступлением ночи снова двинулись вперед.

Беловежская пуща представляла собой лесные массивы, разбитые на квадраты просеками. От просеки до просеки было от двух до четырех километров, а на пересечениях просек ставился столб высотой в метр. Верхняя часть столба отесана в виде четырехгранника, причем грани ориентировались вдоль просек. На сторонах, обращенных к квадратам леса, обозначались белой краской номера квадратов. Нумерация квадратов шла с севера на юг и с запада на восток. К моменту нашего появления в Пуще многие просеки заросли, часть столбов сгнила и лишь на некоторых еще можно было различить номера. Но это не составляло для нас особой проблемы: я хорошо запомнил подробную карту Пущи и достаточно свободно ориентировался даже ночью.