Юлиан Бардин - Империя страха

Мило улыбнувшись, насколько ей позволяла порядком подпорченная внешность, она вкрадчивым голосом проворковала, глядя в глаза журналисту:

— Артеша, ты же знаешь, что никто не в силах лишить тебя моей благосклонности, но…

— Тогда поговорим об этом, раз на остальные темы для меня положено табу? — иронично перебил он.

Ольга медленно поднялась и вышла из комнаты, чтобы тут же вернуться, держа в руках новый носовой платок, смоченный в целебном растворе.

Усевшись на диван, она продолжила начатую беседу, как будто никуда и не уходила:

— Да, я полюбила одного человека, но его не было среди этих двоих. И именно поэтому я попросила тебя вмешаться, — девушка несколько смутилась от собственного признания, но тут же взяла себя в руки: — Просто больше обратиться было не к кому. Прости.

На какое-то время в гостиной вновь воцарилась напряженная тишина. Артем был несколько шокирован откровенностью подруги, но постарался не выдать истинных чувств, скрыв все под маской деланного безразличия.

Она без труда угадала его реакцию и как можно ласковее произнесла:

— Я понимаю, что тебе нелегко это слышать, но ничего не могу с собой поделать — все равно ты бы об этом узнал. И если я сама в этом признаюсь, то только затем, чтобы сохранить дружеские, доверительные отношения между нами.

Нервно прокашлявшись, мужчина потупил взор и несколько обиженно протянул:

— Да, ничего не скажешь, полное доверие. Ты даже не хочешь посвятить меня в подробности происшедшего…

— Это не моя тайна, поверь, — перебила Ольга собеседника, ощутив, как в ее душе нарастает скрытое раздражение, — если они захотят, ты обо всем узнаешь первый — это я тебе обещаю.

Откинувшись на спинку кресла, гость принялся барабанить пальцами по мягким подлокотникам, а затем, издав глубокий вздох, весело отозвался:

— Ну что ж, и на том спасибо.

И в эту секунду послышался легкий стук в дверь, как будто кто-то боялся потревожить хозяйку трелью электрического звонка.

Вскочив с дивана, Ольга бросилась к двери и впустила в квартиру Лямзина с Чижовым.

Не снимая ботинок, приятели проследовали в гостиную, где увидели сидящего в кресле незнакомца. Прежде чем девушка успела произнести хоть слово, в руке майора появился блестящий пистолет, чей ствол был наведен в грудь журналиста.

Тот просто обалдел от подобного обращения и замер, боясь даже сделать глубокий вдох.

— Антон! — резко окликнула комитетчика Ольга. — Спрячь, пожалуйста, оружие, — уже более мягко продолжила она и представила мужчин друг другу: — Это мой школьный товарищ Артем Белецкий, он журналист и работает на одну из американских телекомпаний. Между прочим, именно ему вы обязаны своим спасением.

Лямзин опустил ствол, но не спрятал его, усаживаясь напротив нового знакомого. Чижов поступил точно так же, опустившись на диван рядом с приятелем.

Между тем девушка продолжила:

— А это мои хорошие знакомые — Антон и Ваня. Их род занятий пусть тебя пока не волнует.

Оправившись от испуга, Артем вяло пожал плечами, как бы говоря этим жестом, что ему все равно, чем и как занимаются эти грязные, злые, уставшие и наверняка опасные люди.

— Кто-нибудь в квартире еще есть? — подал голос майор.

Ольга отрицательно качнула головой, но Антона это нисколько не удовлетворило, и он опасливо прошелся по комнатам, заглядывая во все дверцы и углы.

Когда он вернулся на прежнее место, то вновь задал вопрос, на этот раз обращаясь к Белецкому:

— Это правда, что ты нагнал всю эту пишущую и снимающую братию?

— Угу, — пробурчал Артем, оставляя без внимания вызывающий тон невольного собеседника.

— Спасибо, — просто произнес Лямзин, убирая пистолет в карман куртки.

Какое-то время они молча изучали друг друга, а затем журналист решился заговорить:

— Могу ли я узнать, что произошло? Может, я буду чем-то вам полезен.

Антон с Иванычем переглянулись, как будто хотели получить согласие друг друга; наконец Чижов сдавленным голосом произнес:

— Ну что ж, если ты такой любопытный, тогда слушай…

И он вкратце пересказал всю их историю, начиная с прихода на Лубянку странного посетителя и заканчивая перестрелкой в Успенском.

Когда Иваныч рассказывал об их схватке в Успенском, он не мог не упомянуть о том, как в Гвоздика угодила шальная пуля. Ольга нервно вскрикнула:

— Нет! Это неправда! Не могли вы его там бросить!..

Мужчины опустили глаза, избегая смотреть на девушку, а она продолжала неистовствовать:

— Как вы могли? Ведь он был вашим другом… — Слова застряли у нее в горле, и блондинка тихо заскулила, глотая соленые слезы.

Антон с Иванычем были готовы провалиться сквозь землю под натиском обрушившихся на. их головы обвинений, но возразить им было действительно нечего.

Неожиданно вмешался Артем, придя на помощь мужчинам:

— Оля, ты не можешь так говорить, — веско, несколько грубовато произнес он, — тебя там не было, а судить каждый горазд. Все мы крепки задним умом…

— Заткнись, Макаренко! — злобно выпалила она, — я люблю… любила этого человека.

Это были последние слова, которые она смогла четко и связно произнести. Вслед за этим последовала настоящая, необузданная истерика, после которой девушка, полуприкрыв глаза, потеряла сознание.

Мужчины принялись суетливо сновать вокруг отключившейся дамы: Артем подхватил ее под голову и стал хлестать по щекам, Иваныч бросился в кухню за водой, а Лямзин, найдя в ящиках серванта домашнюю аптечку, поднес к носу Ольги смоченную в нашатырном спирте ватку.

Резкий, пронзительный запах заставил девушку приоткрыть припухшие от слез веки, и она тут же дернулась и очнулась.

— Оля, как ты себя чувствуешь? — встревоженным голосом спросил Артем.

— Дурацкий вопрос, — пробурчал майор и грубовато добавил: — Посмотрел бы я на тебя в ее состоянии.

Ольга медленно приподнялась, поддерживаемая с двух сторон мужчинами, которые помогли ей прилечь на мягкий диван, подложив под голову плюшевого медвежонка.

Она обвела взглядом присутствующих и прошептала, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Надо узнать, куда увезли Юру, — заметив растерянность на лице Иваныча, она поспешно добавила: — Я знаю, что вам нельзя заниматься этим… Я сама все устрою.

Антон был не в силах больше слушать ее скорбного голоса, смотреть в ее полные слез глаза, поэтому отвернулся, до хруста в суставах сжав кулаки, — сказанная им фраза буквально потрясла присутствующих:

— Я его уничтожу… разорву его на части… Он у меня свинцом подавится, гандон старый… — Лямзин хотел еще что-то сказать, но сдержался, устало опустившись на кресло, в котором до этого сидел журналист.