Юрий Рогоза - Америкен бой

По отечественной неувядаемой традиции валютное питейное заведение, совершенно пустое в это время суток, охранялось истово и бдительно. В дозоре стоял дородный швейцар, загораживая своей шкафообразной спиной двустворчатые немаленькие двери. При нем, в качестве отряда быстрого реагирования, состоял тощенький средних лет сержант милиции с белесым испитым лицом, на котором масляно поблескивали недобрые нагловатые глазки. Функции партизанско-патриотического движения выполняли два мордатых комсомольца с красными повязками дружинников. Не то чтобы слуги закона, но их верные и преданные друзья.

Вся группа резко напряглась, когда Ник с Железякой, устало волоча ноги, вывалились из лифта и направились в их сторону. Стражи комфорта и заграничного полумрака даже как-то повеселели немного, предвкушая потеху: как они сейчас схомутают этих фраеров, которые невесть каким образом проникли в святая святых — мир интуристов и свободно конвертируемой валюты.

При удачном расположении звезд их можно было арестовать, посадить в специально находящуюся тут же комнатку, всласть поизмываться пародией на допрос, а потом с позором выгнать, обобрав дочиста.

Странная пара нечистых не торопясь приближалась, и защитники перегруппировались: швейцар отошел вглубь, сержант привстал из-за своего столика, а дружинники выдвинулись вперед, дабы отрезать супостатам пути, к поспешному отступлению или беспорядочному бегству.

Смешно сказать, но Железяка, увидев эти рожи, слегка сробел. Вся затея показалась ему никчемной, попахивающей скандалом и вообще довольно сомнительной. Ибо в лицах этих людей читалось то, чего с младенчества учатся бояться дети этой страны: самодовольная и безграничная наглость административных бюрократов, хамство бумажной силы, процветающее теперь особенно пышно, ибо подкармливается ныне деньгами немалыми. Как-то так складывалось, что разнообразным бандитам и вертким жуликам удавалось разговаривать с ними на одном языке. И они просто и без обиняков договаривались обо всем: совали деньги, и стражи делались радушными, как свахи.

Ник, однако, шел вперед вполне смело и смотрел сквозь живую преграду так, будто ее не. видел, а видел только нужную ему дверь.

Конечно, такая пара не могла не насторожить. Подросток с коротко стриженными волосами и следами монументальных побоев на лице одет был в грязноватые джинсы и пыльные ботинки. Распахнутая дрянная курточка, местами разошедшаяся по швам, кое-где в буровато-коричневых пятнах, очень похожих на свернувшуюся кровь, под курточкой столь же грязная майка. Следом парень чуть постарше, помрачнее и очевидно напряженный. В столь же грязном плаще, замызганных брюках и чавкающих кроссовках. По лужам, что ли, чапал?

Швейцар не подал в сторону ни на йоту, и Нику пришлось остановиться. Железяке тоже. Дружинники сделали стойку — вязать, — но пока не совались. Сцена предполагала, что первый монолог достается швейцару, потом вступает сержант, а уж после них злополучных посетителей отдают им.

Швейцар величественно-оперным движением отвел в сторону руку, словно оберегая ею несметные сокровища, доверенные ему для охраны, и набрал в грудь воздуха. Казалось, сейчас грянет оркестр и он запоет что-нибудь патетическое, из Мусоргского.

— Только для интуристов! — глубоким басом возвестил он и замер, словно ожидая бурной овации и. криков

восторга от слушателей.

Ник сунул руку в боковой карман, и все решили, что он просто хочет протянуть швейцару взятку за вход, поскольку так зелен, что не понимает еще, что его тут и так оберут до нитки, а внутрь все равно не пустят ни за какие деньги.

Поэтому, чтобы сразу поставить бедолаг на место, сбоку высунул свое бледное, как у утопленника, лицо сержант:.

— Документики предъявите…

Ко всеобщему удивлению, Ник достал из кармана не затертые десятки с профилем вождя, а вполне приличный синенький американский паспорт чс гордым тисненым золотом орлом, на обложке. Он открыл его на фотографии и показал швейцару. Тот обмер и впал в легкий столбняк. Казалось, что в этот момент что-то в его сознании, рушится, валятся незыблемые представления, прахом идут истины. У него даже слегка отпал подбородок. Потешу что он видел: на фотографии в американском паспорте действительно изображен этот огрызок, только лицо без побоев… «Может, фальшивый?..» — тоскливо промелькнуло в помутненном сознаний швейцара, но окончательно додумать эту мысль он не сумел. Ник паспорт спрятал обратно в карман и ждал, пока швейцар уберется с дороги, но, тот стоял на пути, словно врос.

— Чего вылупился? — на чистом русском языке спросил Ник, чем поверг швейцара в еще более глубокий ступор. — Ты чего, галунастый, живого американца не видел? Вот он я. Открывай амбар и в пояс дорогим гостям кланяйся…

Сержант тем временем встрепенулся от радости. Ему на мгновение показалось, что он даже может продвинуться по службе, если задержит этого обнаглевшего подростка с явно фальшивым паспортом. Он мигнул дружинникам, и те попытались взять Железяку, чтобы тот не мешал, в клещи.

— Позвольте паспортом поинтересоваться, — иезуитски вежливым голоском вступил сержант. — Так сказать, представителю закона…

Но тут Железяку достали сосунки, наседавшие на него с двух сторон, пытаясь ухватить, за руки. Драться по-настоящему ему не

хотелось, хотя и подмывало, а устраивать возню не было смысла. Поэтому он спокойно достал свой пистолет и показал его сначала дружинникам, а потом сержанту. Он не целился в них, а просто показывал, как будто демонстрировал редкий цветок или забавную безделушку.

Вид пистолета возымел действие: доблестная охрана подалась к стенам и замерла.

После произведенного эффекта Железяка, уже спокойно, достал из кармана свое удостоверение и помахал красненькой книжечкой перед носом сержанта:

— Представитель закона тут уже есть, — произнес он, неуклюже засовывая пистолет в карман бесформенных штанов. — Ваша фамилия?

— Моя? — обреченно обмер сержант.

— Ваша, товарищ сержант. Почему не представились, когда спрашивали у американского гражданина) документы?

— Я… Э… Сержант Донец.

— Почему форменная рубашка расстегнута? Завтра к десяти утра явитесь в Управление, кабинет номер шестнадцать. Подготовьте объяснительную…

Строго говоря, сержант Мухину не подчинялся ни с какой стороны. Но Управление было силой немалой и служивый сробел напрочь. Воспользовавшись тем, что он начал лихорадочно застегивать ворот рубашки, Железяка повернулся к дружинникам, которые под его мрачным взглядом попытались встать по стойке «смирно».

— Из какой организации?

— Механосборочный завод, — промямлил один из них. — Кем работаете?.