Юрий Рогоза - Америкен бой

И на стол выпрыгнула плоскодонка с угрем, осетринка стыдливо засветилась сквозь эротично завешенное кое-где травкой окошко прозрачного желе, балычок тесно расположился на блюде, напоминая загорающих на южном пляже в погожий день. Маслинки веселой черненькой гурьбой сбились в кучку и вроде как собирались исполнить рэп. Хрустящий поджаренный слегка хлебушек лег стопкой на углу, недалеко от бадейки с лобио и плошки с сациви.

Все это великолепие с одной стороны оттеняло стеклянное ведерко небольших размеров, наполненное заносчивой черной икрой с искрой льда и дюнами белоснежного масла на специальном металлическом подносике, а с другой — бутылок шесть пива, вспотевших от страха, что вот сейчас, еще мгновение — их выпьют. Так потеть умеет только хорошо охлажденное пиро.

Официантка видела, как взоры посетителей проясняются, глаза прозревают и жизнь начинает обретать для них смысл. Она подождала буквально несколько секунд, и сама весьма довольная произведенным эффектом, а потом собственноручно свернула пробки с бутылок и разлила по бокалам пенящуюся жидкость:

— Приятного аппетита! — и собралась уходить.

— Как зовут-то тебя, красавица? — вдруг немного осипнув спросил Железяка, не в силах оторвать взгляда от гордого достоинства сервированного стола.

— Лиза, — не соврав ответила девушка.

— Ну, Лиза, угодила. Даже жаль отпускать тебя…

— А я не голодна. Выпивайте, закусывайте. Я тут недалеко буду…

И она отошла от столика.

— С Богом, — произнес Ник, чокнувшись с лейтенантом. И они одновременно приникли губами к краям бокалов и стали втягивать внутрь холодное колющее пиво, которое все стремилось в желудок, но, казалось, даже горла не достигало, а просто исчезало тут же, во рту.

— По второй? — риторически спросил Железяка, смахнув тыльной стороной ладони белую полоску пены с верхней губы и немедленно разлив еще раз. Ник кивнул. Они, уже не чокаясь, просто отсалютовали друг другу, как два эсминца, встретившихся среди моря, и немедленно выпили.

— Теперь закусим, — предложил Ник, накладывая себе в тарелку осетрины. — Не робей, следователь. По икре вмажь…

Железяка с сомнением глянул в сторону икры.

— Можно без хлеба и масла, — доверительно понизив голос посоветовал Ник. — Я ее не ем, так что вся твоя…

— Здраво, — кивнул Железяка, зачерпнув ложкой икру и отправив в рот.

Как на зло, там немедленно стало почти сухо и пришлось жестами показывать, что непременно надо еще бокальчик пива туда залить, а то беда да и только. Бокальчик ждать себя не замедлил и был выпит с последующим отдуванием.

Когда гонка с поглощением закусок, несколько поутихла, а Лиза принесла еще пива, когда глаза несколько поуспокоились и смогли разглядывать деликатесы не с вожделением, а с некоторой долей превосходства, когда пиво уже пилось не залпом, а неторопливо, глотками, Железяка откинулся на спинку стула и, прикуривая, заметил:

— Да, вот это, я понимаю, еда.

— Это правда, — не стал возражать Ник. — Хорошо получилось.

— А макароны я ненавижу, — меланхолично продолжил лейтенант, и взгляд его погрустнел, словно предстала перед ним кастрюля с макаронами, которые отвратительно разварились, пока он говорил по телефону. В кастрюле плавают три столь же разварившиеся сардельки, вывернутые наизнанку и больше похожие на дохлых кошек… — Нет, макароны ненавижу…

— Ну, это дело вкуса… А вот если их как следует сырком припорошить и с томатами…

— Не… — Железяка поморщился. — Хоть икрой обмажь, не желаю о них даже разговаривать. А ты что же, и в Америке так вот наворачиваешь?

Ник, усмехнулся.

— Нет, конечно… Это же деликатесы. Они дорогие, страсть. Да если и купишь, — вкуса того, что тут, нет. Там как-то кажется, что все стерилизовано. Арбуз от клубники с завязанными глазами не отличишь. Хотя первое время после плена я только и делал, что обжирался. Все вкусным казалось — молоко, чизбургеры всякие, пиццы… Потолстел даже. Потом, правда, вес быстро скинул. Да и не скидывал, он сам куда-то подевался…

— Ну, у нас, знаешь, не потолстеешь. Распухнуть можно, это правда. Особенно сейчас.

Ник подался вперед и Железяка поднял на него глаза:

— Не веришь?

— Почему не верю? Сам вижу. Только вот ты мне скажи, я все хотел спросить у кого-нибудь, да не у кого было, что же вы со страной сделали, пока мы там в Афгане были? Это ж одуреть можно! Это же не жизнь, так жить-то нельзя!..

— Это у тебя, американец Ник Маккензи, худоба на тело вернулась, а мозги совершенно жиром заросли. В Америке, я слышал, такое бывает. Только ты не горячись — жить тут нельзя, что со страной сделали… Тебе это теперь все до лампочки. А страну мы вытянем. За уши вытянем…

Ник с сомнением пожал плечами:

— Вот за уши тянуть вы мастаки, только что-то я не помню такого момента, чтобы эту страну кто-нибудь куда-нибудь за уши не тащил, а все только паршивее делается…

Железяка хотел было озлиться, хватануть кулаком по столу, но желание оказалось слабым, сытость и пиво несколько сгладили все углы и притушили яркие краски.

Поэтому он просто раздавил окурок в пепельнице, повозил им в пепле, нарисовав звезду, и довольно спокойно, с оттенком всегдашнего российского смирения, ответил:

— Ничего, американец. Живы будем, не помрем… Ник улыбнулся невесело:

— Это у меня командир роты все время так говорил: живы будем, не помрем… На моих глазах его…

В глазах Железяки вдруг блеснул интерес:

— А ты где служил-то?

— Под Кандагаром. Девятая спецрота. Команда 14-д.

— А как в плен попал?

Ник сразу напрягся:

— А вот это не твое дело. Или ты еще и трибунал задействуешь? Как попал, так попал. Во всяком случае,

не по трусости. Не обделывался…

— Да ладно, — примирительно махнул рукой лейтенант. — Не кипятись зря, по тебе и так видно, что обделываться ты не мастак… Только что ж ты не вернулся? Ты ж видишь, задыхаемся мы тут, в говне по уши, настоящих ребят не хватает…,

Железяка смотрел исподлобья, с прищуром, словно действительно хотел понять. И Ник начал отвечать:

— А меня эта страна предала раз десять подряд. А та приняла. Тоже, знаешь, не без выкрутасов, но там я все получил: дом, работу… А потом жена, вот, родит скоро… Это было как заново родиться. Ладно, к чему тебе все это… Прикурить лучше дай.

Железяка щелкнул зажигалкой и отвел глаза. Он бездумно смотрел в зал, но Лиза, заметив это, решила, что ждут ее. Быстрым шагом она подошла к столику:

— Ну, мальчики, как у нас дела? Помирились?

— Мы и не ссорились, — удивился Ник.

— А за что же вы так друг друга отмутузили? — вспархнула Лиза бровками. — Девушку не поделили?

— Можно и так сказать, — пожал плечами Железяка. — Но теперь решили, что она нам не пара.