Андрей Воронин - Ночной дозор

За все время они, боясь спугнуть счастье, и словом не обмолвились о том, какие у них будут отношения дальше.

— Я боюсь оставаться одна, — с улыбкой сказала Катя.

— С каких это пор?

— После Чечни и Питера.

— Я бы поверил тебе и даже верю, но мне бы хотелось услышать нечто другое. На роль телохранителя я подхожу плохо.

— Очень даже подходишь. Мне с тобой не страшно, а большего и не надо. Ты же знаешь, мое тело и моя душа принадлежат тебе.

— А как же Варлам?

— Я на него только работаю, а точнее, зарабатываю в его агентстве. Кстати, сегодня ночью я придумала, как назвать его дурацкую коллекцию. Через месяц показ, афиши печатать надо, а он даже название не придумал.

— И как же ты решила ее назвать?

— Он мне за название дорого заплатит: «Ночной дозор».

В дверь позвонили, и улыбка с Катиного лица тут же исчезла.

— Ты кого-то ждешь?

— Я даже никому не звонила, никто не знает, что я вернулась.

Катя на цыпочках подобралась к двери и опасливо выглянула в дверной глазок. Она увидела огромный букет цветов и усатого мужчину — явно кавказца. Мужчина хитро улыбался. Катя отпрянула от двери и опрометью бросилась в комнату. Звонок повторился уже более настойчиво.

— Что с тобой?

— Там.., там, — заикаясь, говорила Катя, — там чеченцы.

— У тебя уже мания преследования.

Илья подошел к двери и тоже заглянул в глазок. А затем повернул ключ и распахнул дверь.

— Что ты делаешь? — закричала Катя.

Мужчина с огромным букетом немного растерялся. Он рассчитывал, что дверь ему откроет сама хозяйка.

— Катерина Ершова тут живет? — поинтересовался он.

— Катя, к тебе пришли.

Но Ершова так и не появилась в прихожей.

— Проходите, — пригласил Илья.

— Я не один, — сказал мужчина и, махнув рукой, подозвал двух земляков. — Нет, заходить мы не станем. Ты нас извини, понимаем, что помешали. Наши друзья из Питера позвонили в Баку, а наши друзья из Азербайджана позвонили нам в Москву. И все вместе просили поблагодарить Катерину Ершову за то, что она сделала для азербайджанцев в Питере.

— Я ничего для них не делала! — воскликнула Катя. — Ты, Илья, что-нибудь понимаешь?

— Понимаю, — сказал Илья, — вы все-таки проходите.

— Нет-нет, я бы себе этого не простил. Вот цветы, вот фрукты, вот коньяк… — Двое азербайджанцев, даже не переступая порог, ставили в прихожую корзины. Когда из-за них уже нельзя было подойти к двери, азербайджанец откланялся и сам закрыл дверь, напоследок сказав:

— Простите, пожалуйста, — и приложил руку к сердцу.

В огромном букете цветов, который торчал из корзины, сплошь заставленной коньячными бутылками, была визитка. «Мухамедов, заместитель председателя азербайджанского землячества Санкт-Петербурга, профессор, художник».

— Ты что-нибудь понимаешь, Илья?

— Да, понимаю.

— Ну и что?

— Коньяк хороший, — ответил тот, разглядывая бутылки. — Все хорошее — и фрукты, и вино, и цветы.

Знаешь, Катя, я от тебя не уйду, пока мы все это не выпьем и не съедим.

— Тогда я спокойна, жить тебе у меня еще очень долго.

— Придется только время от времени выходить на улицу — покупать свежие цветы.