Андрей Воронин - Разведка боем

Зато моющие средства и недорогая парфюмерия пахли гораздо активней. Этот коктейль забивал нос по мере удаления от ворот с их сквозняком. Можно было предсказать, что люди в команде с ним вряд ли свыкнутся. Грубые, пусть даже не слишком благоуханные запахи не так напрягают нервную систему, как назойливые искусственные ароматы.

Высота потолка достигала пяти метров, некоторые штабеля и пирамиды в прямом смысле слова упирались в него. Попалась первая лестница наверх – сварной двухмаршевый трап без особых изысков. Сиверов и Самойленко не стали спешить с подъемом – на них могли обратить внимание с погрузчика, следующего по главной магистрали.

Потерпев минут десять за толстой стеной из коробок с дезодорантами, они дождались паузы в «уличном движении». Резким броском рванули вверх – быстро подтянулись на руках, почти не касаясь подошвами ступеней.

На втором этаже располагался уже не такой ходовой товар в мелкой расфасовке, как на первом. Мотоциклы, дорогие телевизоры с большой диагональю экрана, тарелки спутниковых антенн, оконные стеклопакеты и филенчатые двери.

Погрузчиков здесь было меньше, голосов тоже.

С запахами дело тоже обстояло благополучнее.

Логика подсказывала, что на третьем еще спокойнее – спецназовец жестом пригласил Глеба подняться выше.

Сиверову приходилось притворяться, что он никогда здесь раньше не был. От всей этой вынужденной фальши было не по себе. Хороши или плохи люди в команде – они, во всяком случае, свои. И нет ничего хуже, чем носить маску среди своих.

Кто задумал эту операцию – похоже, не сам Филиппович, а другой начальник, повыше рангом.

Понятно, что новых чеченских «авторитетов» голыми руками не возьмешь. Но неужели нельзя было сочинить другой план, без неизбежных жертв? Потапчук сам по себе нормальный мужик, не из тех, кто десятками бросает на ветер людские жизни. И все-таки трудно иногда исполнителю говорить с тем, кто заказывает музыку. Слишком разные точки зрения.

Сиверов еще раз вспомнил разговор с генералом и пришел к выводу, что Федор Филиппович сам был не в восторге от этой затеи. Но начальство знало о ситуации в Чечне что-то такое, что заставляло спешить, искать малейшую возможность для устранения «перспективного товарища» и его ближайших соратников.

– Ну как тебе? – спросил у Глеба. Самойленко.

– Как в лучших домах.

На третьем этаже стоял специфический запах мебели. Мебели хватало всякой: и дешевой, разборной, и дорогой, корпусной. «Мягкие части» диванов и кресел были накрыты полиэтиленовой пленкой.

– Нам бы желательно в тот конец, подальше, – в разговоре с Глебом Самойленко теперь воздерживался от безапелляционного тона. – Чтобы долго не путешествовать за жратвой.

– Продукты ведь на первом? – уточнил Сиверов.

– Ну да. Спуститься, прихватить под мышку и наверх.

Низкорослый с кривоватыми ногами спецназовец изобразил движение обезьяны – как она подхватывает перезрелый, упавший на землю плод и подтягивается на ветке. Глеб невольно улыбнулся – эту улыбку можно было сравнить с легкой рябью на поверхности холодной и темной воды.

– Свет здесь горит постоянно, но в этом есть свои преимущества.

Человек по прозвищу Слепой не мог тут согласиться. Многие из своих козырей он выкладывал именно в темноте. По мнению Сиверова, преимущества здесь были другими. Сигнализация среагирует на применение отравляющего газа. Бандиты не смогут с такой же легкостью открыть на полную катушку огонь, как в глухом провинциальном Баламаново или на заброшенной территории пионерлагеря. На складах есть вооруженная охрана, здешние работники без проблем могут вызвать на помощь спецподразделения, каковых в Москве более чем достаточно. На вызов прибудут оперативно, не станут отсиживаться, как менты в Баламаново.

Боевики не откажутся от своих планов. Но быстро поймут, что наскоком тут дела не решишь, требуется квалифицированная работа. И это повышает шансы вытянуть эмира Халила.

Идти по третьему этажу пришлось немало, никак не меньше километра. Казалось, они не в здании находились, а на какой-то новой планете, где небо имеет вид рифленых скрепленных друг с другом металлических листов, где почва твердая и ровная, равномерно окрашенная местами в зеленый, местами в темно-коричневый цвет. Естественный ландшафт образован не камнями и деревьями, а теми изделиями, которые случайно завезены были с Земли и размножились здесь, в благоприятных условиях, со скоростью бактерий.

Наконец, выбрали подходящее место метрах в пятнадцати от лестницы. Много поролоновых подушек от кресел и диванов – на них можно спать, сидеть. Их высокие стопки служат вместо стен, отгораживающих от «проезжей части». До трапа недалеко. На первом этаже, как раз под ними, продукты и прохладительные напитки в пластиковых бутылках.

– Надо затовариться, – решил Сиверов. – Чтоб ребята сразу могли поесть и горло промочить.

– Что будем с мусором делать? Баков и прочих отстойников я здесь не видел.

– Придется поднимать на крышу. Вон как раз люк, – показал Глеб.

– И сортир, значит, там устроим, – согласился спецназовец. – Больше негде.

Сиверов слегка расширил щель, переложив на новое место часть диванных подушек. Осмотрелся вокруг. Сколько времени им суждено провести здесь? Как долго еще придется вызывать огонь на себя, чтобы по-крупному спровоцировать противника?

Небольшой загородный дом, купленный в прошлом году, стал для Ирины родным. Каждая его доска, каждый квадратный сантиметр пропитались уютом – тем, который сотворила именно она.

Облик каждой привлекательной женщины неповторим. Неповторим и уют, создаваемый каждой истинной хозяйкой. Одна любит растения – тут и там красуются кактусы разных сортов.

Другая обладает удивительно тонким чувством цвета – расцветка обоев, абажура и ковра сочетаются в гармоничный, без единой фальшивой ноты аккорд. Третья умеет готовить и сервировать стол – едва только откроешь дверь, и запахи заставляют блаженно расслабиться, особенно если вернулся с холода.

Ирина Быстрицкая сочетала в себе много качеств, недаром она смогла понравиться такому человеку, как Сиверов. И не разочаровать его до сих пор. Но все-таки главным в ней были не таланты, а улыбка. Слегка асимметричное лицо – темноглазое и чернобровое, обрамленное черными, как смоль, волосами – напоминало Глебу лица с древнеперсидских миниатюр, особенно тех, где художник изображал прекрасных гурий в раю. Разве что щеки у Ирины не были такими румяными, как у райских красавиц.

Еще не могло быть у гурий морщинок вроде той складки озабоченности, которая прорезалась сегодня на переносице. Длительное отсутствие любимого человека было для Быстрицкой привычным делом. Но сегодня она поняла, что Глеб не просто отсутствует, работа его снова очень опасна. В одной из соседних пустующих дач появились жильцы – двое мужчин. Они явно не были подвержены модному в последнее время уклону в «голубизну». Быстрицкая сразу поняла, что это охрана.