Шарип Окунчаев - Месть по иронии

— Что ты, Николай Романович, тебе еще работать и работать, учи молодежь, — стал утешать его Ваха.

— Да нет, кстати, теперь Расула будет допрашивать девушка. Молодой специалист, но толковая особа — Светлана Ивановна. Мне она вообще во внучки годится. Не волнуйся, дело веду я, а она входит в бригаду, как следователь. Кстати, она неплохо справляется с поставленной задачей, ведь недаром говорят, что женщины по духу сильнее мужчин. Говорю тебе, я не могу его больше слушать. Так и хочется пойти и этого «святошу» собственными руками… ну ты меня понимаешь.

— Да успокойся ты, Николай Романович. Бог ему судья. Он свое получит, это дело времени, — спокойно сказал Ваха.

— Ты что задумал, друг? И не вздумай, что-то предпринимать. Ты все-таки со следователем разговариваешь, — возмутился Николай Романович.

— Да ты что, успокойся. Я же говорю, что Бог ему судья, так он его и покарает. Я марать руки об такую тварь не собираюсь, хотя и стоило бы.

— Будь другом, подойди, пожалуйста, завтра ко мне, да и ребятам скажи, чтобы тоже после тебя подошли.

— Хорошо, договорились, подойдем. Расулу передай, прошу, чтобы не волновался и что мы все переживаем за него.

— Передам. Ну тогда по рукам, мне пора, — Николай Романович пожал всем руки по-дружески и ушел.

Ваха еще немного постоял, о чем-то задумавшись, затем обратился к ребятам, чтобы завтра сходили на допрос к следователю.

На второй день Николай Романович встретил Ваху в кабинете, посадил его возле себя. Он отлично знал, каким уважением пользуется Ваха не только в поселке, но и в области. Ваха являлся членом Общественного Совета по безопасности при УВД Тульской области, ему доверяли и с ним советовались по решению ряда вопросов, особенно по межнациональным.

Не успел следователь задать вопрос, как зазвонил телефон. Он взял трубку, послушал, ему кто-то докладывал о чем-то.

— Сейчас выезжаю, — сказал он и положил трубку. — Ты меня прости, друг, но надо ехать. Это звонил опер уполномоченный по особо важным делам Зубков из уголовного отдела. Кто-то сообщил, что в доме священника слышали выстрел. Так вот они выехали и обнаружили труп священника.

— Вот тебе и на, — с удивлением не выдержал Ваха. — И кто его неизвестно?

— Пока ничего неизвестно, они вызвали следственно-оперативную группу, судмедэксперта. Предварительно похоже, что застрелился.

— Не может быть, неужели совесть замучила? — опять удивленно, но уже более спокойно высказался Ваха.

— Поехали со мной, но извини, в дом тебя пока пустить не могу. Сам понимаешь, — на ходу собираясь, следователь пошел к выходу.

— Конечно, поехали, — ответил Ваха и пошел вслед за Николаем.

У дома уже толпились люди, милиционеры стояли в оцеплении. Николай Романович подошел к милиционерам, что-то спросил и вошел в дом.

Дом был старого образца, где после сеней сразу находилась кухня. Обычно кухня занимала большую площадь, это была как бы кухня-прихожая. Следователь от увиденной картины встал как вкопанный. Экспертная группа уже работала в доме полным ходом. Зубков встретил следователя, поздоровались.

— Ну что тут стряслось? — спросил следователь.

— Как видишь жуткая картина. Похоже, что застрелился. Ребята работают. Я пока опрашиваю свидетелей, пригласили понятых. Да, послал ребят, чтобы нашли его супругу Валентину Степановну для опознания, сейчас привезут. На столе оставлена предсмертная записка, но это уже по твоей части, Николай Романович.

— Спасибо, Иван Егорович. Хорошо, оперативно поработали. Факт смерти зафиксировали?

— Так точно, Николай Романович, эксперт сказал, что где-то часа два назад он того…

— Уж прямо шекспировские трагедии у нас в поселке разыгрались, — следователь стал осматривать место происшествия.

За столом, сидя на стуле так и застыло тело священника. Он был одет в рясу, видимо, тщательно готовился к своей участи. Голова висела чуть с небольшим наклоном вправо. Пистолет марки «Макаров» валялся рядом со стулом на полу. На столе груда бутылок из-под водки, исписанный лист бумаги и ручка рядом, по всей видимости, предсмертная записка, о которой говорил Зубков.

— Так, а записку можно забрать? — спросил он эксперта.

— Да, пожалуйста, Николай Романович, можете забирать, по ней работа у нас выполнена.

— Спасибо, — он взял записку в присутствии понятых и Зубкова, положил в папку.

— Интересно, что там написано? — с любопытством спросил Зубков.

— Сейчас узнаем, — Николай Романович ушел в другую комнату, чтобы не мешать экспертам и стал читать: «Валя, прости меня, пожалуйста, но жить я так уже не могу. Я виноват перед тобой, перед нашим покойным теперь сыном. Это кара, кара за то, что столько душ загубил. Я каялся от души, видит Бог. Видимо, Он меня не простил. Виноваты те политики сверху, которые нас зомбировали. Каждый день нам крутили диски, как чехи режут головы нашим парням. Я тебе об этом говорил. Нам постоянно твердили, что чеченцы враги России, что они якобы встречали гитлеровцев с белым конем. Потом выяснилось, что это специально, потому что до Грозного война и не дошла. Кроме того, нас постоянно пичкали уколами, давали какие - то таблетки и нам люди казались даже не людьми. Все ребята потом страдали о содеянном. Хотя мы и выполняли приказы, но они были преступными. У многих не выдержали нервы. Витя повесился, Степа разбился на машине вместе с семьей, Колька застрелился, многие спились. Теперь моя очередь, тем более что появился свидетель. Я не имею права жить, да и не смогу. Прости меня. Фотографии, которые ты видела, это жестокая правда войны. В сейфе два мешочка, там золотишко, даже не знаю, почему хранил, отдай детям Чечни, оно никому счастья не принесет. Надо было раньше это сделать, но, увы… Прощай. Это кара».

— Ну что? — не унимался Зубков.

— Да так, ничего, просит прощения у жены, пишет, что это кара за Чечню, — коротко ответил следователь.

Ребята из милиции быстро доставили Валентину Степановну. Она спокойно вышла из машины и, не оглядываясь, несмотря ни на кого, опустив голову, зашла в дом.

Николай Романович дружелюбно встретил супругу погибшего.

— Валентина Степановна, примите мои искренние соболезнования. Мы вынуждены вас пригласить для опознания. Простите, но это наша работа.

— Спасибо, я все понимаю, — спокойно сказала она, даже не удивляясь. Не было видно сочувствия, какого-то волнения, мимолетным взглядом посмотрела на страшную картину и отвернулась. — Этого стоило ожидать, — только и вымолвила она.

— Извините за формальность, вы признаете, что это ваш муж — священник отец Василий? — задал вопрос следователь.

— Да, признаю, это мой бывший муж, — ответила она.

— Да-да, простите, бывший муж, — поправился следователь.