Александр Звягинцев - Сармат. Смерть поправший

— Док Аюб, есть ли смысл пациенту продолжать лечение в вашей клинике? — спросил он от порога. — Прошу ответить прямо.

— Мне жаль ваших денег, полковник, но русский майор безнадежен, — вместо Аюб-хана ответил Али-хан. — Разумеется, мы можем оставить его при клинике. Он будет выполнять какую-нибудь черную работу по хозяйству и тем самым отрабатывать свою миску чечевичной похлебки. Кстати, нашим собакам она очень нравится, — засмеялся он. — Представь себе, полковник, они даже грызутся из-за нее.

— Это все, что вы можете ему предложить? — смерил его гневным взглядом Метлоу.

— Сочувствую, сэр, тем более, что теперь его лечение будет обходиться вам в гораздо большую сумму, чем та, которую мы получили от вас. Кроме того, есть необходимость обговорить с вами другие проблемы...

— Яснее, пожалуйста, — поднял на него глаза Метлоу.

— Вы должны понимать, что риск, которому мы с братом подвергались, скрывая русского офицера в нашей клинике, также должен быть вознагражден.

— Во сколько вы его оцениваете?

— Э-э-э... По крайней мере, сумма, разумеется в долларах, должна быть не меньше той, которую мы с вас получили за полтора года...

— Не меньше? — переспросил Метлоу и усмехнулся. — Это я могу понять, а вот твоей радости по поводу того, что мой подопечный безнадежен, не понимаю.

— В Коране сказано: «Если Аллах хочет наказать грешника больнее, то отнимает у него память», — растянул в злой улыбке тонкие губы Али-хан. — Я не люблю русских, коллега.

— А вот в Библии христиан сказано: «Если Бог хочет наказать грешника, то отнимает у него разум», — оборвал его Метлоу. — Разве пакистанской разведке неизвестно, что я тоже русский?

— О, полковник! — поплыли маслом глаза Али-хана. — Вы — другое дело, вы родились в Штатах, а я о русских из России — красных русских.

— О красных русских мы поговорим позже, а сейчас я хочу услышать наконец от доктора Аюб-хана, есть ли у пациента хоть ничтожный шанс обрести память?

— Сожалею, сожалею, господин Метлоу, что не оправдал вашего доверия, — склонился в подобострастном поклоне Аюб-хан. — Однако уверяю в полном моем почтении к вам и к вашей великой стране...

— Отвечайте прямо, черт подери вашу восточную церемонность!

— Я всего лишь провинциальный врач, — смешался от резкого тона Метлоу Аюб-хан. — Но уверяю вас, что современная медицина в данном случае бессильна...

— В одном английском журнале я как-то прочитал, что японский профессор Осира добивается поразительных результатов с подобными пациентами. Вы не слышали о нем? — внимательно посмотрел на него Метлоу.

— Профессор Осира? — переспросил Аюб-хан. — Никогда не слышал о таком. Каковы же его методы?

— Психические и гипнотические воздействия на мозг больного и тайные восточные знахарства, не признаваемые европейской медициной.

— Восток всегда кишел шарлатанами, — отмахнулся пухлой ладошкой Аюб-хан. — Кстати, этот ваш Осира, он практикует в Японии?

— Советую и тебе, док, стать его пациентом, — не удержался от саркастической усмешки полковник. — Как же можно было забыть, что пять лет назад ты два месяца стажировался у профессора Осира в Гонконге?.. А ведь, по моим сведениям, он щедро делился с тобой эскулапскими тайнами Юго-Восточной Азии, не так ли?

— О-о, сэр!.. — Смуглое лицо Аюб-хана пошло красными пятнами. — Вот вы о ком!.. О том сумасшедшем... Я, признаться, думал, что старого самурая давно нет в живых.

Метлоу смерил его насмешливым взглядом и повернулся к Али-хану:

— Итак, коллега, не мог бы твой забывчивый родственник совершить еще одно путешествие в Гонконге интересующим меня пациентом? Разумеется, за хороший гонорар в долларах.

— Мы с братом обсудим эту проблему, — важно ответил Али-хан, несмотря на протестующие знаки сразу побледневшего Аюб-хана.

— Господин полковник! — панически выкрикнул доктор. — У меня большая семья... На мне клиника... Больные... Ко всему прочему, я собираюсь баллотироваться в парламент нашей страны...

— Вы серьезно? — повернулся к нему американец.

— Вы должны меня понять! — умоляюще протянул к нему ладошки Аюб-хан. — Если моим соперникам по выборам станет известно, что я тайно связан с русским офицером, то я пропал...

— Согласно нашей договоренности, коллега, то, что пациент русский офицер, не должен был знать никто, — обратился полковник к Али-хану. — Откуда вашему родственнику известно, что он русский?

— Об этом доложил доктор Юсуф, — совершенно не смутился тот. — Он полтора года был лечащим врачом пациента. Можно сказать, дни и ночи проводил у его постели, а тот в бреду кричал и матерился по-русски, извините, как грязная свинья.

— Понятно, — кивнул Метлоу. — Давайте начистоту: кто еще кроме вас двоих и вашего Юсуфа знает, что пациент — русский?

— Пуштуны-охранники знают, — пролепетал Аюб-хан. — Они тоже слышали его крики... Но, сэр, я готов поклясться на Коране, что они будут молчать как рыбы.

— Ой ли?..

— Зиндан на Востоке — не ваша американская тюрьма с телевизором и ванной, — усмехнулся Али-хан. — Хвала Аллаху, дорогой полковник, в нашей стране пока не привились лживые химеры вашей демократии типа прав человека, неприкосновенности личности, свободы слова и прочей чепухи... Болтливые у меня в зиндане расстаются с языками раньше, чем надумают произнести лишнее слово...

О казематах пакистанской контрразведки полковник Метлоу имел полную и достоверную информацию, а дискутировать с самодовольным индюком Али-ханом о демократии не имело никакого смысла. Он снова обратился к Аюб-хану:

— Если не ты, док Аюб, то кто еще из врачей вашей клиники мог бы сопровождать больного в Гонконг, разумеется, на условиях неразглашения сведений о нем?

— В сложившейся ситуации только доктор Юсуф, — поспешил с ответом тот. — Судите сами: если доктор Юсуф молчал до сих пор, что наш тайный пациент — русский офицер, он будет молчать и дальше... Потом, как мне показалось, Юсуф симпатизирует русскому.

— Откуда ваш Юсуф знает русский язык?

— Тараки послал его учиться в Советский Союз. Он получил диплом врача в Москве, в институте для иностранцев. Могу свидетельствовать, что там неплохо учат некоторым медицинским специальностям, мистер Метлоу.

— О'кей! — подумав, кивнул полковник и обратился к Али-хану: — Мне нужна подробная информация о доке Юсуфе. Выкладывай-ка, коллега, всю его подноготную.

— Юсуф из Мазари-шерифа, это провинция на самом севере Афганистана, — неохотно начал Али-хан.

— Где и какая провинция в Афганистане, я знаю, — оборвал его американец. — Таджик он или узбек?

— Родился Юсуф в высокогорном кишлаке на границе с Советским Союзом, в таджикской семье. Шестой ребенок... Дед его в тридцатые годы был на Памире и в Ферганской долине известным курбаши. Его расстреляли большевики...