Эрл Гарднер - Дело бывшей натурщицы

— Очень хорошо. Мы принимаем ваше условие.

— Мистер Редфилд, вы получили три пули от доктора Филипа С. Фоули?

— Да.

— И в дальнейшем вы сопоставили их с оружием, из которого могли быть произведены выстрелы?

— Да.

— Не могли бы вы пояснить нам, как производится экспертиза на соответствие пуль оружию?

— Каждый ствол имеет свои характеристики, — приступил к объяснению Редфилд. — Есть так называемые видовые характеристики, ну, скажем, диаметр и длина ствола, количество нарезов, их шаг и направление. Повторяю, это характеристики вида оружия. Например, стволы револьверов системы «кольт» имеют одни видовые характеристики, «смит-и-вессон» — совершенно другие. Кроме того, существуют еще и неповторимые особенности ствола. С течением времени он ржавеет, и там появляются царапины, канавки, маленькие заусенцы. Они-то и оставляют на пуле едва заметные отметины. Если нам дают оружие, из которого было совершено убийство, и пулю, от которой наступила смерть, естественно не слишком деформированную, мы, произведя контрольный выстрел и сравнив эти две пули, наверняка можем сказать, из какого оружия стреляли.

— И вы провели такое исследование пуль и оружия, предоставленных вам?

— Да, сэр, это девятизарядный револьвер двадцать второго калибра марки «сантинель», изготовленный «Хай стэндард мэньюфэкчуринг корпорейшн». Номер этого оружия один, один, один, один, восемь, восемь, четыре. У него девятизарядный барабан и ствол в два и три восьмых дюйма.

— А какой калибр у этого оружия?

— Двадцать второй.

— Что еще вы можете рассказать об этом оружии?

— Это девятизарядный револьвер. Было использовано три патрона. В барабане обнаружены три пустые гильзы и шесть заряженных патронов. Оружие зарегистрировано на имя обвиняемой.

— А что вы можете сказать о трех пулях двадцать второго калибра, переданных вам доктором Фоули?

— Ими выстрелили из этого оружия.

— Можете проводить перекрестный допрос, — завершил Декстер.

— У меня нет вопросов, — с улыбкой ответил Мейсон.

— Господа, время подошло к обеду, — объявил судья Мэдисон. — Суд удаляется на перерыв до часа тридцати. Обвиняемая остается под стражей.

Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк сидели в небольшом зале ресторана против Дворца правосудия, где они обычно обедали в перерывах между заседаниями.

Когда заказ был принят, Мейсон встал из-за стола и начал расхаживать по залу.

— Все дело в этом чертовом револьвере, — сказал он.

— Да, никакого сомнения в том, что это оружие Максин, — согласился Дрейк.

— Конечно ее. Он и зарегистрирован на ее имя. Но в связи с ним должно быть что-то большее.

— А еще-то что им нужно? — спросил Дрейк.

— Если верить Максин, то она хранила оружие в ящике тумбочки у кровати. Об этом могли знать очень многие. Практически все, кто бывал у нее. Таким образом, взять оружие и совершить убийство мог кто угодно.

— А где был обнаружен револьвер? — спросила Делла Стрит.

— Ну, наверное, где-то в квартире.

— Но мы его там не видели. Значит, убийца не обронил его случайно на пол.

Мейсон кивнул:

— Но из этого не следует, что оружия там не было. Его могли положить назад в ящик.

— Похоже, что это единственное место, где он мог быть, — вставил Дрейк. — Если бы Максин взяла его с собой, она сказала бы тебе; правда?

— Бог знает, — отозвался Мейсон. — Никогда нельзя предсказать, как поступит клиент, особенно женщина. Они запутываются в событиях, попадают в собственную ловушку и почти всегда пытаются обмануть своего адвоката.

— Ну, когда ее взяли под стражу, у нее наверняка не было с собой оружия, — сказал Дрейк.

— А может быть, она его где-то спрятала, — предположила Делла.

— Тогда бы и полиция не нашла его, — возразил ей Дрейк. — Я думаю, нет особой нужды волноваться из-за оружия. Теперь, по крайней мере, все ясно. Оно ее. На предварительном слушании обвинению больше ничего не понадобится.

— У них есть кое-что еще, — заметил Мейсон, продолжая расхаживать по залу. Внезапно он остановился и сказал: — Пол, я хочу, чтобы ты узнал, как часто за последние три месяца Олни выходил на своей яхте. И еще — выясни все об охране. Другими словами, скольких людей надо было подкупить, чтобы попасть на борт. Нам нужно разузнать как можно больше о мошенничестве Дюранта.

— Мне кажется, все очень просто, — начал Дрейк. — Он поручает кому-то сделать копию. Потом распускает слухи, что уважаемый агент по продаже картин продал богатому коллекционеру подделку. Агент сходит с ума, коллекционер в бешенстве. Они приглашают экспертов для оценки картины, а затем предъявляют иск Дюранту. Позднее ему удается заменить оригинал копией. Дело доходит до суда. Дюрант доказывает, что это подделка, и получает причитающиеся ему по суду деньги.

Мейсон опять заходил по залу взад и вперед.

— Ты не согласен? — поинтересовался Дрейк.

— Не знаю. Он сказал Максин, что это подделка. Затем велел ей передать его слова Рэнкину. Все это соответствует предложенной тобой схеме. Но этот парень где-то достал десять тысяч долларов и велел Максин убираться из города. К чему бы это? Если картина не была поддельной, то он хотел, чтобы Максин уехала и никто не смог доказать, что он говорил о картине. Если он мог доказать, что это подделка, то показания Максин не имели бы никакого значения. Эти две версии диаметрально противоположны в некоторых аспектах. Почему сначала ему понадобилась копия? И почему после этого ему понадобилось выпроводить Максин из города? Что-то здесь есть пока нам не известное — очень важное обстоятельство, которое мы или не знаем, или о котором не догадываемся.

Внезапно Мейсон повернулся к Полу Дрейку:

— Пол, заканчивай с едой. Иди в суд и возьми пачку повесток для всех, кто имеет хоть какое-то отношение к этому делу с картиной. Мне нужен Олни, потом этот эксперт Джордж Лэтэн Хауэл. И проверь по журналу в клубе, когда отсутствовала яхта. Выясни, если сможешь, все ли время на ней был Олни. И пока будешь этим заниматься, поинтересуйся его супружеской жизнью. Разузнай все, что возможно, о миссис Олни. Вручи и ей тоже повестку в суд. Говорят, супругов мало что связывает, и Олни большую часть времени проводит на яхте. Несмотря на то что развод официально не оформлен, их частной жизни, похоже, не хватает душевности. Официант принес заказ.

— А как насчет Горинга Гилберта? Его надо вызывать? Я уже направил лично ему повестку с просьбой явиться в суд и при себе иметь картину, написанную в стиле Филиппа Фети, ту, где на переднем плане под деревом изображены женщины, а вдали, на изумрудной зелени, в лучах солнца играют дети. Думаешь, он явится?

— Если нет, я такой шум подниму, что хуже будет. На голову встану, а картина будет в суде.