Эрл Гарднер - Дело бывшей натурщицы

— Привет, Отто. Что на этот раз?

— На этот раз, — сказал Олни, — для вас заготовлен сюрприз. Но я не буду его раскрывать, пока не соберутся все остальные. А вот и Холлистер!

Адвокат Олни, маленький, энергичный, подвижный, с портфелем в руках, поднялся на борт яхты и был представлен Мейсону и Делле Стрит. Затем появилась группа репортеров в сопровождении фотографов с фотоаппаратами, и, наконец, на берегу появился Лэттимер Рэнкин, важно выступая и поднимаясь на борт яхты.

— А где Максим? — спросил у него Одни.

— Я решил, что ей лучше не приходить. У нас есть ее аффидевит, который говорит сам за себя, и нет необходимости брать у нее интервью для прессы.

Тень разочарования омрачила лицо Одни, но он вежливо сказал:

— Хорошо, вам виднее, вы — адвокат. — А затем обратился ко всем собравшимся: — Дамы и господа, сейчас вам будут предложены коктейли, а потом я открою причину, по которой мы здесь собрались.

— Послушайте, Одни, нам известна причина, — раздался голос репортера. — Ваш адвокат предъявил иск в связи с этой картиной Фети. Коктейли — это хорошо, но нам нужен материал для газет, и мы бы предпочли сначала делать дело, а уж потом выпивать.

Тут вмешался фотограф:

— Будьте добры, встаньте перед картиной, мистер Одни…

Его перебил Рэнкин:

— Одну минуту. Я хочу, чтобы все было сделано правильно. Я хочу…

— Подождите, а вы-то кто? — не дал ему договорить репортер.

— Это тот парень, который продал картину, — пояснил ему кто-то.

— Ну хорошо, хорошо, тогда проходите. Вставайте рядом с Одни перед полотном.

— Еще одну минуту внимания, — попросила Корлис Кеннер. — Я не хочу быть единственным экспертом здесь. Сейчас подойдет один человек, выдающийся эксперт в этом виде искусства в нашей стране. Это Джордж Лэтэн Хауэл. Меня очень удивило, что его не пригласили, и я взяла на себя смелость сделать это сама. Надеюсь, вы не возражаете, Отто? Есть причины, почему здесь желательно его присутствие. Сейчас он подойдет.

— Прошу внимания, — взял слово Холл истер. — Это судебный процесс, и я бы хотел кое-что пояснить. Свидетели…

Его прервал чей-то голос:

— Привет всем! Как будто я немного опоздал.

— А вот и Хауэл, — облегченно вздохнула Корлис Кеннер.

Мейсон внимательно посмотрел на кареглазого, загорелого человека лет тридцати пяти, который входил в салон легкой, пружинящей походкой, непринужденно и в полной уверенности, что ему всегда все рады.

— Теперь можно продолжать, — сказала Корлис.

— Как известно репортерам, да и многим из присутствующих, — начал Олни, — сделано заявление, что эта картина — подделка.

— О Боже! — воскликнул Хауэл.

— В подлинности этой картины не может быть никаких сомнений, — заявил Рэнкин. — Ни одному художнику не удавалось так ярко…

— Ну подождите, — прервал его Олни. — Я все-таки хочу сначала предложить коктейли. А теперь идите сюда. Давайте снимемся на фоне картины. Вам нужны фотографии, и вы их получите. Холлистер, проходите. Рэнкин, сюда, и Корлис. И конечно, Хауэл.

— Меня не надо, — возразил Холлистер. — Не хочу быть обвиненным в том, что оказываю влияние на суд через прессу. Думаю, мне не следует быть на этой фотографии, а что касается Хауэла…

— Хауэл — величайший специалист в этом виде искусства, — прервал его Олни. — Я рад, что он здесь.

Тут опять вмешался кто-то из репортеров:

— Хорошо, вставайте перед картиной. Не смотрите в объектив. Держитесь непринужденно. Смотрите на картину. Только не надо поворачиваться затылком в объектив. Лучше встаньте в профиль.

Фотографы быстро организовали группу. Щелчки затворов, вспышки.

— Хорошо, все в порядке. А теперь — продолжение истории.

— Итак, — наконец получил возможность договорить Олни. — Коллин М. Дюрант, самозваный эксперт и агент по продаже картин, набрался наглости усомниться в подлинности этого полотна. Если верить ему, то это — ненастоящий Фети.

— Боже правый! — не удержалась Корлис Кеннер. — Не могу представить, чтобы кто-то, хоть что-нибудь смыслящий в искусстве, мог такое утверждать.

— А теперь давайте послушаем мистера Хауэла, — предложил Олни.

Его прервал Холлистер:

— У нас здесь два эксперта. Если их сфотографировать вместе, то обоим придется выступать в суде. Иначе создастся впечатление, что один из свидетелей не хочет давать показания.

— Никто не собирается капитулировать, — рассмеялся Хауэл. — Нет необходимости тщательно исследовать полотно, чтобы сказать, кто это сделал. Я думаю, любой стоящий эксперт в стране оценит эту работу на уровне музейного экспоната, назовет имя художника и год создания. Картина написана между 1933—1935 годами, в тот период, когда Фети начинал открывать для себя новую технику. И поживи он подольше, еще не ясно, какой могла бы стать вся современная живопись. Единственная причина, по которой он не создал своей школы, заключается в том, что больше никому не удавалось достичь подобного эффекта.

— Я думаю, секрет в красках, — заметила Корлис Кеннер.

Хауэл кивнул:

— Нет сомнения. Он владел каким-то секретом смешивания красок. Об этом свидетельствует результат. Посмотрите на кожу женщин под деревом — гладкая, блестящая. Кто-то уверял, что Фети добавлял в краски кокосовое масло.

— Нет, дело не в этом, — возразила Корлис Кеннер. — Кокосовое масло не годится.

— А вы пробовали? — спросил Хауэл. Чуть-чуть поколебавшись, она улыбнулась и сказала:

— Да, немного экспериментировала. Мне хотелось разгадать, в чем тут секрет. Наверное, все так делают.

В салон вошли официанты во всем белом и на серебряных подносах внесли стаканы, лед и бутылки.

— Бар в другом конце зала, — сказал хозяин. — Прошу вас, господа. Вам будут предложены бурбон, мартини, скотч с содовой и «Манхэттен».

Один из репортеров полюбопытствовал:

— А во что вам обошлась эта яхта, Олни?

— Триста тысяч, — спокойно ответил хозяин.

— А как вы ее используете?

— Она служит для развлечений, в интересах дела конечно.

— А правда, что вы держите на ней все свои картины? — спросил другой репортер.

— Да, довольно много.

— А почему?

— Мне это удобно, — сухо ответил хозяин после минутной паузы. — Я провожу большую часть времени на яхте, и мне нравится, когда картины со мной рядом.

— У них с женой разные вкусы, — пояснил Холлистер Мейсону. — Она не любит искусство и все, что с ним связано. А он, действительно, большую часть времени проводит на яхте.

— Развод? — спросил Мейсон.

— Развода не будет.

К ним подошел официант.

— Что ты будешь пить? — обратился Мейсон к Делле Стрит.

— Скотч с содовой.

Мейсон кивнул:

— Принесите два.

— Да, сэр.

— Трудно вести подобные дела, — пожаловался Холлистер. — Все это неплохо, но я не хочу, чтобы меня обвинили в злоупотреблении рекламой для создания предвзятого отношения в суде. Я думаю, это неэтично.