Эрл Гарднер - Дело о королеве красоты

— А если бы ей захотелось спрятать в вашем доме какую-нибудь вещь, нашлось бы для этого подходящее место?

— Сколько угодно, — ответил Уайт.

— Вы не возражаете, если я осмотрю ваш дом?

— Я и не думала оставлять дневник здесь, мистер Мейсон, — сказала Элен Эддар.

— Я и не утверждаю это. Всего лишь задал вопрос.

Адвокат поднялся и открыл дверь в коридор, куда выходили еще две двери.

— Которая из них ваша? — спросил он молодого человека.

— Та, что справа от вас, — ответил Уайт.

Мейсон вошел в спальню, какое-то время принюхивался к воздуху, а потом прошел в туалет.

На полу стояло несколько бутылок из-под виски, ведерочко со льдом и два бокала с еще не растаявшими кубиками льда. На одном из бокалов виднелись следы помады.

— И совсем вы не занимались науками, Уайт, — сказал Мейсон, — а наслаждались чьим-то милым обществом. Когда ваша матушка позвонила в первый раз, вы выпроводили вашу подругу через черный ход, а после того, как мы вошли через парадное, она села в вашу машину и укатила.

— Вы ставите меня в неловкое положение, господин адвокат, — сказал Уайт.

— Я просто пытаюсь разобраться в деле, которое представляется мне довольно сложным, — сухо ответил Мейсон.

— Хорошо, — сказал Уайт. — Я такой же человек, как и все. Это что, противоречит закону?

— Нет, закону это не противоречит, — ответил Мейсон. — Но мне не нравятся люди, способные лгать прямо в глаза. И когда вы с необсохшим вином на губах пытались уверить меня, что целый день «грызли науку», а потом я услышал, как кто-то уезжает на вашей машине, то я сказал себе, что в этом надо разобраться.

— Теперь вы разобрались… Что дальше?

— Ничего, — ответил Мейсон. — Я просто проверил, насколько вы правдивы.

— Уайт — хороший мальчик, — вмешалась Элен Эддар. — Но у юности так много искушений, и вы не должны корить его за это. Не понимаю, о чем думают девушки!

Мейсон повернулся к Уайту:

— У вас есть адрес Агнес Берлингтон?

— Кажется, где-то был. Меня это никогда особенно не интересовало, — ответил Уайт.

Мейсон внезапно схватил Уайта за плечи. Юноша попытался освободиться от крепко державших его рук.

— Оставьте меня! Я вам не солгал…

— Нет, вы лжете! — сказал Мейсон. — И своей ложью вы можете доставить много неприятностей и себе, и другим. Что она хотела?

— Денег.

— Сколько?

— Десять процентов от всего гловервиллского наследства.

— И вы пришли с ней к какой-нибудь договоренности?

— Я не знал…

— Пришли или нет?

— Да, пришли, — ответил Уайт.

— Что-нибудь было зафиксировано письменно?

— Нет, она сказала, что лучше ничего не писать, но если я попытаюсь ее обмануть, у меня будут серьезные неприятности…

— О, Господи! — вздохнул Мейсон. — Хоть бы кто-нибудь где-нибудь сказал мне правду!

— Вы и так выжали из меня всю правду, — буркнул Уайт.

— А что мне оставалось делать, если я имею дело с такой семейкой, — ответил адвокат. — Вы когда-нибудь бывали у Агнес Берлингтон?

— Нет.

— И вы не знаете, где она живет?

— Она оставляла мне свой адрес — вот и все.

— А другие связи у вас с ней были?

— Что вы подразумеваете под другими связями?.. О, небо! Ведь эта женщина мне в матери годится! А мне нравятся молоденькие и хорошенькие девушки… Нет, у нас с ней были только деловые связи.

— Вы часто ее видели?

— За последний месяц только один раз. Она пришла сюда и…

— Почему вы не рассказали об этом своей матери?

— Она запретила мне делать это. Она сказала, что мать моя слишком прямолинейна и старомодна, и если сделка будет совершена через нее, то адвокаты смогут понять, в чем тут дело, и тогда ситуация будет плачевной для нас обоих. Кроме того, она дала понять, что деньги буду наследовать я, а не моя мать…

— Она сказала, о какой сумме идет речь?

— Сказала, что речь идет о миллионах.

— И вы согласились дать ей десять процентов?

— Да, согласился, учитывая…

— Учитывая что?

— Что от ее показаний зависит очень многое.

— Действуя таким образом, вы навредили бы себе еще больше, — заметил Мейсон. — Ну, а как насчет бумаги?

— Какой бумаги?

— Ну, нечто вроде договора, обязательства или соглашения, — пояснил адвокат.

— Я же говорил вам — такой бумаги нет. Она сказала, что никаких обязательств давать друг другу не будем…

— Но она должна была иметь какую-нибудь бумагу от вас, — сухо сказал Мейсон. — Она нуждалась в такой бумаге для своей защиты. Перестаньте лгать!

— Ну, записку я ей дал, — ответил Уайт, смущено глядя на свои ноги. — Но это не обязательство. Это просто записка.

— И вы подписали эту записку?

— Да.

— Копия есть?

— Нет. Она сказала, что копию иметь опасно. Достаточно одного оригинала, чтобы я не мог отказаться от своего обещания. И еще она сказала, что спрячет эту записку в такое место, где ее никто не найдет.

Мейсон устало вздохнул:

— У нас был тяжелый разговор, Уайт, и за это время вы так много раз пытались мне солгать, что я…

— А вы чего ожидали? — перебил его Уайт. — Что я сразу выложу вам все о нашем соглашении? Ведь я поклялся, что никому об этом не скажу.

Мейсон повернулся к Делле Стрит:

— Думаю, мы можем ехать домой, Делла.

— А как же я? — спросила Элен Эддар.

— Вы возьмете такси и тоже поедете домой. И не будете предпринимать ничего, что можно было бы рассматривать как сокрытие вещественных доказательств. И ни в коем случае не пытайтесь поменять покрышки на своей машине. Понятно?

— Но если меня прижмут к стенке, я должна буду сознаться, что…

— Вы ни в чем не будете сознаваться, — перебил ее Мейсон. — Как только вас заберут в полицию, я разрешаю вам говорить только одно: вы не будете говорить ничего, пока не вызовут меня. А когда там появлюсь я, то скажу вам, чтобы вы вообще не давали ни письменных, ни устных показаний. Понятно?

— Мне кажется, это поставит меня в ложное положение перед общественностью.

— Конечно! — уверил ее Мейсон. — Но это гораздо лучше, чем…

— А в чем дело, мама? — перебил Мейсона Уайт. — Не позволяй запугать себя такому человеку. Если ты хочешь рассказать полиции правду, то иди и расскажи.

— Нет, нет, ты ничего не понимаешь! — воскликнула Элен Эддар.

— Ваша подруга собирается вернуться сегодня попозже на вашей машине? — спросил Мейсон Уайта.

— Да, вернется! — раздраженно бросил тот. — Вернется, если уж вам обязательно нужно знать это.

— Хорошо, — сказал Мейсон. — И если вы хотите проявить хоть какую-нибудь вежливость, вызовите такси для матери.

Мейсон сделал знак Делле Стрит и они направились к двери.

Около полудня лейтенант Трэгг вошел в кабинет Мейсона, предварительно дав возможность Герти сообщить о своем появлении серией условных звонков телефона.