Эрл Гарднер - Дело об искривленной свече

Камерон повернулся к судье:

— Но ведь я же рассказываю о том, что я сказал полиции со слов Палермо. Разве это неправильно?

Судья Ньюарк улыбнулся:

— Все правильно. Продолжайте.

— Ну, я им сказал, что Палермо заявляет, что он обогнул пару раз яхту, а потом поднялся на борт и закричал, есть ли кто-нибудь. Не получив ответа, он отодвинул задвижку, спустился в каюту и увидел мертвого Фреда Милфилда, который лежал на полу.

— Разговор еще продолжался? — спросил Мейсон.

— Да нет, вот и все.

— Я имею в виду разговор между вами и полицией о Палермо?

— А, маленько поговорили… Похоже, полиция знала, кто я такой, и поинтересовалась, не арендовал ли Палермо лодку у меня.

— Ну и что же вы ответили? Свидетель улыбнулся:

— Я пересказал им в точности то, что Палермо ответил мне, когда я спросил у него, где он взял такую лодку.

— А что он ответил?

— Палермо не любитель бросать деньги на ветер. Он понимал, что ему придется плыть до яхты по эстуарию. А поскольку у него имеется эта складная лодка, на которой он возит по скиннер-хиллзскому озеру компании охотников за дикими утками, он вовсе не собирался платить какому-то городскому умнику пятьдесят центов или даже целый доллар за лодку, поэтому он погрузил ее на машину и добрался до яхты на ней.

— Я не вижу, какое это имеет отношение к разбираемому делу! — надменно произнес Линтон.

Мейсон улыбнулся!

— Возможно, что это как раз факт, полезный для защиты.

— Я этого не нахожу.

Мейсон сочувственно покачал головой:

— Это результат юридического астигматизма.

— Спокойно, джентльмены, спокойно! Продолжим судебное разбирательство! — нахмурился судья.

— Сообщили ли вы полиции то, что услышали от Палермо? — спросил Мейсон. — В котором часу тот выехал из дома в Скиннер-Хиллз, чтобы прибыть на эту встречу?

— Он-то мне сказал, но я этого не сообщил полиции.

— В таком случае свидетель определенно не имеет права давать показания по данному вопросу! — вмешался Линтон.

— И свидетеля определенно никто и не попросит об этом! — отпарировал в тон ему Мейсон.

— Продолжайте! — раздраженно заявил судья.

— Вы даете лодки напрокат? — поинтересовался Мейсон.

— Да, сэр.

— Есть ли поблизости еще какое-нибудь место, где можно получить лодку?

— Нет, сэр. Полагаю, что в настоящее время другой лодочной станции не имеется.

— В пятницу вечером кто-нибудь у вас нанимал лодки? Я имею в виду время, когда произошло убийство.

— Я протестую против этого вопроса, поскольку он не по существу дела.

— Возражение отклонено.

— Отвечайте на вопрос, мистер Камерон.

— Да, одну лодку я давал напрокат.

— Всего одну?

— Да, сэр.

— На какое время?

— От четырех часов дня пятницы и до субботы, уже после того, как труп был обнаружен.

— Кто нанимал эту лодку? Камерон улыбнулся:

— Фамилия этого человека Смит. Он, как положено, внес залог в пять долларов и нанял лодку, чтобы понаблюдать за ночными привычками акул. Во всяком случае, так он сказал, объясняя, для чего ему понадобилась лодка.

— Вы его об этом спросили?

— Да нет, зачем бы я стал этим интересоваться?

— Когда он нанял лодку, в котором часу?

— Около девяти вечера.

— На какое время?

— Вернул он ее двадцать минут одиннадцатого, то есть через час двадцать минут после того, как взял. Помнится, мы обсудили, сколько времени он отсутствовал, и я ему разрешил оплатить всего за час, потому что не был вполне уверен, взял ли он лодку без нескольких минут или ровно в девять.

— Не слишком ли это короткий период для наблюдения за ночными акулами?

— Все зависит от того, сколько привычек вас интересует и каких акул…

В зале засмеялись.

— В конце концов, — сказал Линтон, — свидетель не специалист по акулам.

Камерон обиженно возразил:

— Я как раз эксперт по акулам, занимался их изучением. Судью Ньюарка заинтересовала эта стадия опроса.

— А вы не знаете, кто был этот человек? — спросил он, наклоняясь вперед. — Вам известно лишь то, что его зовут Смит?

— Да, сэр.

— Вы сообщили об этом полиции?

— Нет, они меня об этом не спрашивали.

— И это единственная лодка, которую брали напрокат за вечер убийства?

— Да.

— С которого часа, вы говорите?

— С четырех часов дня. Правда, еще одну лодку у меня нанимали в три часа дня, но к пяти ее уже вернули.

— Кто ее нанимал?

— Незнакомая мне женщина.

— Одинокая женщина? Ее никто не сопровождал?

— Нет, никто. Она занялась ловлей рыбы. У меня часто берут лодки, чтобы поудить.

— Вы сможете описать этого Смита? — неожиданно спросил судья.

— Да, сэр. Постараюсь. Молодой человек, черноволосый, очень худой. Новичок в смысле лодок. Я это сразу определил, потому что на меня произвело впечатление, как он…

— Я не думаю, что личные впечатления свидетеля имеют значение! — возразил Линтон.

— Возможно, и не имеют, — раздраженно произнес судья, — однако суд заинтересовался этой фазой опроса и показаниями свидетеля. Вы имеете в виду, что он не умел как следует управляться с лодкой?

— Совершенно верно, ваша честь.

— Вам не кажется это странным для человека, который интересовался, пусть даже теоретически, привычками акул?

— Именно это я и хотел сказать, но господин остановил меня. Мне показалось странным…

Судья Ньюарк улыбнулся:

— Не попытаетесь ли вы описать внешность этого человека поподробнее, мистер Камерон? Как он был одет? Каков его вес?

— Он был в пальто, и это тоже показалось мне необычным. Точнее сказать, неуместным.

— В каком смысле?

— Ну, ваша честь, человек, который собирается сесть за весла, надевает наверняка куртку из водоотталкивающей ткани или кожаную, что-то в этом роде, брюки и ботинки или сапоги. Поверьте, я до этого ни разу не видел человека на лодке в пальто. Особенно в таком дорогом.

— Почему?

— Понимаете, гребные лодки почти всегда текут, на дне у них за день накапливается рыбья чешуя, крючки, поплавки, разная дребедень… А пальто непременно спустится до днища, промокнет и испачкается. В лодке от воды не убережешься. Вы же наверняка знаете, что сиденья в таких лодках низкие и…

— Да. Да, я понимаю, что вы имеете в виду, — пробормотал судья Ньюарк.

Было ясно, что теперь он был еще сильнее заинтересован.

— Значит, Смит был одет в пальто. Можете ли вы описать его пальто?

— Очень светлое, скорее всего, светло-серое, из добротного толстого драпа, модного фасона, с красивыми пуговицами.

— Материал гладкий или с какими-то узорами?

— Гладкий, ваша честь. С ворсом.

— Вы сказали, что этому человеку было лет тридцать?

— Да, около тридцати. Не старше.

— Опишите его наружность.

— Я заметил только, что он был худощавым и темноволосым, вроде бы сильно сутулился. Когда работаешь у воды и сталкиваешься с яхтсменами и пловцами, то все они — широкоплечие здоровяки. И если тебе на глаза попадается сутулый человек с впалой грудью, то это сразу заметно!