Эрл Гарднер - Летучие мыши появляются в сумерках

— Что было после того, как наступила смерть? Вы известили доктора Кларджа?

— Да. Доктор Клардж пришел, но сказал, что он ничего уже не может сделать. Он позвонил в похоронное бюро и предложил оповестить обо всем Кристофера Милберса. Я послала телеграмму.

— Далее?

— После всего пережитого, хотя и было уже очень поздно, я отправилась в контору, чтобы опечатать сейф. Я была страшно расстроена. Думаю, поэтому я и попала под машину. Я не завтракала, не считая утренней чашечки кофе и стакана молока с бутербродом, — это все, что перепало мне за весь день. Я не успела даже доесть этот бутерброд, когда миссис Краннинг позвала меня.

— Что сказал доктор о причинах смерти?

— О, вы знаете, что такое врачи! Они любят произносить уйму медицинских терминов с умным видом. Лично мне кажется, что доктор Клардж ровным счетом ничего не смыслит в этом деле. Я не могу припомнить всего, что он сказал. Он говорил, что произошло обострение гастроэнтерита печени и что-то еще, что кончалось на «ит».

— Нефрит?

— Не знаю. Кажется, да. Но он назвал основной причиной обострение гастроэнтерита. Это я точно помню. Все остальное было для меня китайской грамотой, хотя, думаю, для него тоже.

— Где завтракал мистер Милберс в тот день? Жозефина Делл удивленно взглянула на Берту:

— Ну, разумеется, дома, я думаю. Именно для этого он держал миссис Краннинг и Еву, и если вам интересно знать мое мнение, — продолжала она, — за те деньги, что он платил, еще он вынужден был и ждать, когда его соизволят накормить. Хотя, конечно, это и не мое дело, и все уже в прошлом. Но меня мутит от одной мысли, что он почти все оставил им.

— И десять тысяч вам.

— Если он собирался что-нибудь завещать кому-либо помимо родственников, — сказала Жозефина Делл решительно, — то я свои десять тысяч заслужила.

— Как долго вы служили у него?

— Почти два года.

— То есть по пять тысяч в год.

— Точно, — ответила Жозефина с неожиданно сильным раздражением. — По пять тысяч в год. Серьезная компенсация за все, не так ли, миссис Кул? Хорошо, вы знаете далеко не все, и не обманывайте себя, что… ладно, все это уже не имеет смысла. Не могли бы вы оставить меня одну, мне необходимо собраться?

— Тот человек, который был свидетелем, — спросила Берта, — его звали Больмэн?

— Да, так. Джерри Больмэн. Он был свидетелем происшествия и, мне кажется, хотел погреть на этом руки — у меня сложилось впечатление, что он способен на такие вещи. Все-таки мне придется что-нибудь вынуть из сумки.

— Джерри Больмэн, — продолжила Берта, — мертв. Жозефина взяла сверху из сумки какую-то вещь и положила ее на кровать.

— Так, с этим разобрались. Думаю, что обойдусь и одной парой туфель.

Затем она достала из сумки пару башмаков и направилась к чемодану, потом неожиданно остановилась, повернулась к Берте и переспросила:

— Извините. Что вы сказали?

— Джерри Больмэн мертв.

Жозефина улыбнулась:

— Боюсь, что вы ошибаетесь. Я разговаривала с ним только вчера днем, и потом он позвонил снова через два часа. Так, посмотрим. Если я положу…

— Он мертв. Он был убит полтора часа назад.

— Убит!

— Да.

Сначала одна туфля, а за ней и другая выпали из рук Жозефины.

— Убит! Полтора часа назад! Как же это случилось?

— Я не знаю. Но он пошел, чтобы навестить нашего друга, слепого. Вы можете себе это вообразить?

— Да, я понимаю, зачем ему это понадобилось. Я сказала, что не уверена, что светофор не поменял цвет, когда я начала переходить улицу. Тогда он принялся заверять меня, что найдет свидетеля, который подтвердит, что слышал шум происшествия до того, как замигал сигнал светофора. Тогда я не поняла, но сейчас мне кажется, он имел в виду слепого. Он был всегда так мил и приветлив со мной. Я послала ему небольшой подарок. Вы убеждены, что мистер Больмэн был убит?

— Да. Он был убит в тот момент, когда вошел в дом слепого.

— Миссис Кул, вы абсолютно уверены в этом?

— Совершенно. Я нашла его тело.

— Они поймали убийцу?

— Еще нет.

— Они знают, кто это сделал?

— Нет. Они ищут слепого.

— Вздор! Он не обидит и мухи! Это совершенно ясно.

— Я тоже так думаю.

— Каким образом вы обнаружили тело?

— Я пришла, чтобы навестить слепого.

— Он тоже вам нравился?

— Да.

— По-моему, он — прелесть. Я должна спросить его о Мирне Джексон. Я видела, как он разговаривал с ней на прошлой неделе. Правда, это просто ужасно, как мало я о ней знаю. Этот Больмэн, не думайте — я знаю, что не имею права так о нем говорить, ведь он мертв, — но не кажется ли вам…

— Вы, черт подери, правы — именно кажется. Мне плевать, что он мертв. Он был мерзавцем.

— Ладно, один Бог знает, насколько действительно мне пора собираться. Мне очень жаль, миссис Кул, но это единственное, что я чувствую по поводу происшедшего несчастья, и, даже если вы останетесь здесь до полуночи, мое мнение не изменится.

Берта Кул медленно и неохотно поднялась на ноги и устало направилась к двери.

— Хорошо, — сказала она, — спокойной ночи и удачи вам в новой работе.

— Спасибо, миссис Кул. И вам спокойной ночи и удачи.

— Неужели вы думаете, что я из тех людей, которые ее упускают? — промолвила Берта с чувством, выходя в коридор.

Такси довезло Берту Кул до дома доктора Говарда Ринджера. Берта позвонила и, когда доктор открыл ей дверь, сказала:

— Я надеюсь, вы помните меня, доктор. Я…

— О да, миссис Кул, детектив. Входите, пожалуйста.

Он пристально посмотрел на нее.

— Как вы себя чувствуете? Выглядите отлично.

— О, я-то в порядке. Мне нужна небольшая консультация.

— Хорошо, проходите сюда. В моем доме есть небольшая комната для случаев неотложной помощи. Иногда мои пациенты приходят и ночью. Присаживайтесь и расскажите, чем я могу помочь.

— Мне очень жаль, что я вас побеспокоила, но это действительно очень важно.

— Ничего страшного. По субботам я всегда поздно ложусь спать. Прошу вас, начинайте рассказывать.

— Я хотела бы узнать кое-что про отравления.

— Что же именно?

— Есть ли такие яды, которые начинают действовать спустя два часа после завтрака; яды, вызывающие тошноту, жжение в горле и приводящие в конце концов к смерти?

— Когда он умер?

— Около четырех часов дня.

Доктор Ринджер открыл стеклянную дверцу книжного шкафа.

— Судороги ног? — спросил он.

— Я не знаю.

— Понос?

— Возможно, но не могу сказать этого наверняка.

— Постоянная тошнота до самой смерти?

— Через небольшие интервалы времени.

— Чем лечили?

— Уколы.

— Жалобы на боли в желудке и кишечнике?

— Да. Он очень страдал.

— Бледность? Испарина?

— Исходя из того, что мне говорили, должно быть, он был бледен.

— Возбужденность? Депрессия?