Аркадий Адамов - Инспектор Лосев

Утром мне звонит прямо домой старый мой знакомый Володя Граков. Еще рано, и я только сажусь завтракать, сбегав вниз, к почтовому ящику, за газетами.

Володя работает в одном из отделений милиции города. Он способный и старательный парень, но поразительно невезучий. Володя давно мечтает перейти на работу к нам в отдел, и уже третий раз дело срывается: то одно начальство в чем-то засомневается, то другое вдруг сочтет это нецелесообразным, а то и сам Володя неожиданно схлопочет какое-нибудь замечание, – на нашей работе без этого не бывает, тем более, Володя человек инициативный и азартный. И живется Володе трудно. У него давно болеет жена, которую он страшно любит, да еще двое ребят и ни одной бабушки. Володя вечно озабочен поисками продуктов, и на работе, за его столом, всегда сложены какие-нибудь покупки. Ну, и денег у него, конечно, всегда не хватает. Другой на его месте давно бы взвыл и на все махнул рукой. Но Володя обладает редкой жизнестойкостью и оптимизмом. Мне Володя как-то оказал большую услугу в одном деле, и с тех пор я у него в неоплатном долгу. Но видимся мы редко, а уж домой он мне вообще не помню когда звонил.

– Привет, – говорит Володя, – это по твоему делу была вчера ориентировка на женские вещи? Два костюма джерсовых, голубой и коричневый, пальто, туфли, сапожки, кольцо какое-то?

– Да! – кричу я в ответ. – Точно! Мое дело! Что ты там разыскал, выкладывай скорей!

Признаться, я меньше всего ожидал пока удачи с этой стороны, ведь ориентировка была отправлена только вчера. И я сгораю от нетерпения узнать, что Володе удалось раскопать. Не будет же он мне зря звонить.

– Ну, выкладывай же, – повторяю я.

А Володя вместо этого начинает разводить церемонии.

– Ты уж извини, что я так рано звоню, – говорит. – Да еще домой. Но я…

– Кончай, – нетерпеливо обрываю я его. – Ты что, министру звонишь или послу иностранной державы? Тем более, что ты просто так никогда не позвонишь, что я, тебя не знаю? Выкладывай давай.

– Понимаешь, я тут, по-моему, один из двух костюмчиков нашел, – с некоторым сомнением в голосе отвечает Володя. – Продавали его.

– Где он?

– Да вот, передо мной лежит.

– А кто продавал?

– Кто продавал тоже тут, у меня. Поэтому я тебе и звоню. Может, подъедешь?

– Какой разговор? Сейчас приеду.

– Понимаешь, утром до работы побежал на рынок то-се купить и вдруг вижу такое дело: продают вроде твою вещь. Ну, и пришлось задержать. А мои голодные сидят, меня ждут. Поэтому ты уж меня извини, но я сейчас побегу. Коля Филатов тут его пока постережет. А я через час вернусь. Договорились?

– Ну, конечно. Давай беги. А я сейчас еду.

Я бросаю трубку и на ходу выпиваю остывший стакан чая. Бутерброд я дожевываю уже на лестнице.

Мама торопится к себе в поликлинику, но за мной, конечно, не поспевает.

Она только сердито говорит мне вдогонку:

– Имей в виду, вот так именно и наживают язву желудка. Просто безобразное отношение к собственному здоровью. Пять минут ничего же не решают.

Мама хороший врач, но плохой психолог. Во всяком случае, меня она понять уже не в состоянии. Какие могут быть пять минут, когда меня просто лихорадка бьет от волнения и нетерпения.

На улице мне неожиданно подворачивается свободное такси. В такое время это редкая удача. Черт с ним, потрачу рубль. Интересно, кого Володя задержал? Это надо же, такая удача. Что за молодец! Замороченный всеми своими делами и заботами, сам голодный, и зная, что его ждут… Нет, пока у нас есть такие работники как он, мы еще кое-что можем. Кого же он задержал? Но тут я вдруг вспоминаю, что костюм еще надо опознать, и это может сделать только Верина соседка, Полина Ивановна.

– Вот что, друг, – говорю я водителю, – совсем забыл. Поворачивай. Мы еще одну старушку захватим с собой.

– Молодую бы интереснее, – смеется тот и послушно разворачивается. – Куда поедем?

Я объясняю.

Спустя полчаса мы с Полиной Ивановной приезжаем в отделение милиции, и она, представьте себе, совершенно категорически и вполне официально опознает украденный из комнаты Веры костюм.

Вот теперь уже беседа с задержанным на рынке человеком, который этот костюм пытался продать, приобретает бесспорный интерес. И я прошу привести этого человека в кабинет, который мне тут временно отвели.

Предварительно Володя, который уже успел появиться на работе, сообщает мне все сведения об этом человеке, которые успели собрать за полтора часа, прошедшие с момента его задержания. Оказывается, Володя позаботился и об этом, прежде чем бежать с продуктами домой. И я уже предвкушаю, как выигрышно подам его роль в справке, которую составлю после раскрытия дела. Может быть, Володина мечта наконец сбудется.

А задержанный оказывается Жилкиным Иваном Зосимовичем, слесарем одного из ЖЭКов, контора которого, кстати говоря, расположена как раз напротив того дома, где жила Вера Топилина. По работе характеризуется Жилкин плохо: пьяница и хапуга, вечно халтурящий на стороне. Хотя судимостей у него и нет, но имеется два ареста за мелкое хулиганство. В общем, личность малопочтенная и весьма подозрительная, как видите. Ко всему еще Жилкин с утра уже слегка где-то хлебнул. Это обстоятельство может оказаться для нас в равной мере и благоприятным и неблагоприятным.

Итак, Володя приводит в кабинет маленького кривоногого человечка, всклокоченного, с каким-то свернутым набок широким носом и бегающими черными глазками. Вид у Жилкина отнюдь не испуганный, а скорее заискивающий и как бы сконфуженный, словно ему неловко, что на него тратят время, и он готов на все, чтобы облегчить нам нашу задачу. Одет Жилкин в старую, перепачканную телогрейку, под которой видна мятая и тоже старая клетчатая рубашка, брюки вправлены в сапоги, в руках он мнет кепку.

Войдя в комнату, Жилкин поводит своим кривым носом, словно к чему-то принюхиваясь, зыркает по углам хитроватыми черными глазками и останавливается посреди кабинета, слегка колеблемый неведомым ветерком, как бы недоумевая, двигаться ему дальше, к моему столу, или остаться на месте.

– Подходите, подходите, Жилкин, – говорю я. – И садитесь. Разговор у нас с вами будет серьезный.

– А вот это уж ни к чему, я так скажу, уважаемый, – трудно, с натугой рокочет Жилкин, не двигаясь с места. – Никаких разговоров, очень прошу.

Я даже не ожидал, что у такого тщедушного человечка окажется такой густой и могучий бас.

– Все-таки поговорить нам придется, – весело возражаю я. – Откровенно поговорить, Жилкин, по душам.

– Душа у меня сейчас разговору не приемлет, – Жилкин решительно крутит кудлатой головой. – Не в себе она.

– А что же ваша душа приемлет? – невольно усмехаюсь я.