Аркадий Адамов - Инспектор Лосев

– Да.

– Ну вот. А пока пойдем дальше. Не нравится мне твой Купрейчик. Ты прав, что-то он недоговаривает.

– Что знаком с Львом Игнатьевичем.

– Это во-первых. А потом насчет Семанского. Проверим-ка на фабрике, появлялся там Семанский или нет, и у кого. Ведь Купрейчик испугался, когда ты сказал насчет командировки этого Семанского, что не могло ее быть. Испугался или нет?

– Точно, испугался, – подтверждаю я. – Сказал еще, что мы, мол, в сторону уходим от кражи… Федор Кузьмич! – вдруг вспоминаю я. – А ведь в сторону от нее просил не уходить и этот… Павел Алексеевич, там, в кафе.

– Ишь ты, – довольно усмехается Кузьмич. – Чего увязать вздумал.

– Так само вяжется.

– Ну, ну, не торопись. Этот Купрейчик чем на фабрике у себя занимается, не узнавал?

– Да нет.

– Когда насчет Семанского туда поедешь, этим тоже поинтересуйся. Осторожно только. Он для нас пока лишь потерпевший, жертва, так сказать.

– Он и в самом деле потерпевший.

– Ну, а я что говорю? Поэтому особая осторожность нужна. Но проверить тут кое-что надо, милый мой, как уж ни крути. Непременно надо. Помни навсегда: самая малая неувязочка в деле, малейшая неясность должна быть прояснена, не забыта. Как в школе учили, – приводит свой любимый пример Кузьмич. – Один малюсенький уголок не совпадает, и два громадных многоугольника уже не подобны. А тут у нас не одна такая неувязочка, вот ведь что.

Да, многовато неясностей в простом, казалось бы, деле о квартирной краже, даже слишком много. Что-то не складывается цельной картины, наоборот, все разваливается. Чем дальше, тем больше. Точнее, за квартирной кражей вырастает другое дело – убийство, а за этим другим расплывчато, неясно начинает как будто бы маячить что-то еще. Вот ведь какая странная история. И главное, не один я, оба мы чувствуем, и Кузьмич, и я.

– Что там у Денисова? – спрашиваю я.

– Час назад звонил с вокзала, – досадливо говорит Кузьмич. – Видно, ушел Леха из зоны активного поиска. Выпустили его. Вот уже… – он смотрит на часы. – Ну да. Как раз сутки прошли, как розыск объявили. И ни слуху ни духу.

– Могли недавно взять, а сообщить еще не успели.

– Посмотрим. Денисов там шарит по всем дорогам.

Звонит один из телефонов. Кузьмич снимает трубку.

– А-а, ты. Привет… Ну, давай, давай. Ждем… Тут, тут, – он кладет трубку и сообщает: – Паша Мещеряков. Сейчас зайдет.

Наш «небесный Паша» в своем неизменном синем костюме и голубой рубашке появляется почти мгновенно. Он, как всегда, сосредоточен и неулыбчив. В руках у него дерматиновая зеленая папка с металлическим замочком. Паша раскрывает ее и вынимает всякие бумаги. На каждой почти стоит знакомый гриф «секретно». Бумаг немало, ребята успели, видно, поработать.

– Двое граждан из красного «Москвича», – хмурясь, говорит Паша, – нами установлены. Один – Шершень Степан Иванович, второй – Гаврилов Иван Степанович. Под наблюдением двое суток, с момента наезда на Шухмина. Но сначала о них самих. Оба давно нигде не работают. Шершень, тот широко живет, деньгами кидается, рестораны, девки, шмутки заграничные. Одинокий. Имеет «Жигули» зеленого цвета. Последнее место работы – техник-смотритель в жэке. Веселый, контактный, многочисленные связи, все больше по части выпивки. А когда выпивает, становится агрессивен и подозрителен. Боится только одного человека – Гаврилова. Тот замкнутый, молчаливый, всегда подозрительный. Никого к себе не подпускает. Внешне живет скромно. Жена работает в аптеке. Есть дочка, во второй класс ходит. У Гаврилова свой дом под Москвой. Солидный дом. На тестя записан.

– Это куда Петр ездил? – спрашиваю я.

– Нет. То дача. Сейчас расскажу – упадешь. Но сначала кончу об этих двоих. Гаврилов слесарь, тоже в жэке работал. Там они с Шершнем и познакомились. От этого жэка, видимо, и интерес к чужим квартирам. Насмотрелись, как люди живут, а заодно и как двери запирают, какие замки ставят, что как в квартирах лежит, хранится. Гаврилов, надо сказать, слесарь первоклассный. Для него вообще нет замков, которые нельзя открыть. Однажды английский сейф в соседнем учреждении открыл, позвали его, ключи куда-то затеряли. И вот даже после такого дела он к нам в поле зрения не попал. Я считаю, серьезная эта наша недоработка.

– Правильно считаешь, – кивает Кузьмич. – На заметку надо было взять.

– Значит, в кепке и зеленом шарфе это он, Гаврилов? – спрашиваю я.

– Он самый.

– И красный «Москвич» его?

– Тоже на тестя записан. Водит по доверенности.

– Да что это за тесть такой?

– Граф, – деловито сообщает Паша.

– Чего, чего?.. Граф? – удивленно переспрашиваю я.

– Самый настоящий. Вернее, потомок. Его мать из крепостных была, приз по красоте в Париже получила. А отец подлинный граф, младший отпрыск, правда. После революции пошел работать. Вот теперь сынок, то есть тесть этот самый, говорит, что ему якобы от предков кое-что перепало. На это, видишь ли, все и приобрел. Сам он сейчас пенсионер уже.

– Ну и ну, – улыбаюсь я. – И не подкопаешься. Хитер Гаврилов. С графом породнился. Не всякому такое привалит.

– Точно, – соглашается Паша. – Но вот с этими двумя рядом, так сказать, третий человек есть. Неожиданная фигура. До конца мы пока с ним не разобрались. Вернее, только начали разбираться. Вчера на него вышли.

– А почему ты говоришь «рядом»? – интересуюсь я.

– Видимо, в их группу непосредственно не входит.

– Кто ж он такой?

– Зовут Олег, фамилия Брюханов.

– Брюханов? – недоверчиво переспрашиваю я. – Это что же, однофамилец покойного академика или…

– Вот именно. Сын, – угрюмо подтверждает Паша и добавляет: – Сначала сами не поверили. Ну, а потом пришлось поверить.

– Он-то, во всяком случае, квартиру отца, надеюсь, не грабил?

– Тоже надеюсь. Но с Шершнем знаком, выпивают вместе.

– А что этот Олег Брюханов делает, где работает?

– Ассистент в одной из лабораторий института, где отец был директором. Спирт оттуда тащит. Алкаш немыслимый. Где выпивают, там и он. Магнитом тянет. В любую компанию. Если не зовут, сам втирается. И принимают. Болтун, добряк, безобидный парень.

– А с сестрой судился, – говорю я. – Все отцовское добро себе тянул, говорят.

– Так это, видимо, жена его накрутила.

– Во-во. Третья, говорят, она у него. Пьяница, проститутка, – вспоминаю я рассказ Софьи Семеновны во дворе. – Так, что ли?

– С женой мы еще познакомиться не успели. Вчера только на него самого вышли. Все возможно, между прочим.

– И где она работает, неизвестно?

– Известно. В том же институте, лаборантка. Сегодня мои ребята туда поехали. Вот-вот вернуться должны. Разрешите? – обращается Паша к Кузьмичу и указывает на телефон.

– Давай, – кивает Кузьмич.

Паша, обойдя стол, снимает трубку, набирает короткий номер и говорит: