Аркадий Адамов - Инспектор Лосев

– А что Леха, лопух?

– А ты что, лучше Лехи? Что у тебя лично к Хромому есть?

– Ну ничего. Но, похоже, стучит.

В Славке начинает снова закипать злость.

– Похоже? – угрожающе переспрашиваю я. – А не похоже, что ты мне сейчас тоже стучишь? Чем докажешь, что нет? Вон им, – я киваю на ребят.

– Но, но, – сразу ощетинивается Славка. – Ты потише.

– Вон им это скажи. Гляди, как смотрят.

И правда. Вся компания сейчас настороженно, подозрительно прислушивается к нашему разговору, медленно и незаметно придвигаясь все ближе. Их человек шесть. Последние мои слова они наверняка слышали. И их начинает раздражать непривычная скованность, которая вдруг всех охватила. А причиной тому я, непонятный, чем-то враждебный им человек, и еще, кажется, Славка. А их по-прежнему распирает пьяная удаль, привычное желание драки, криков, ругани, крови, наконец.

– Эй, ты! Вали отсюда! А то схлопочешь сейчас, понял?! – кричит мне кто-то из них. – На нож поставим!

Смотри, пожалуйста. Они меня просят удалиться, они даже не собираются, оказывается, на меня нападать, они лают издали, как злые и трусливые собаки.

– А мне с вами по дороге, – усмехаюсь я и громко обращаюсь к Славке. – Ну что, заглянем к Хромому? Или у тебя другое дело есть? – и, понизив голос, добавляю. – Иди, Славка. Иди к ней. Она тебя ждет. Я ее видел сегодня. Знаешь, как она плакала?

Славка стоит потупившись и тяжело, как-то надсадно дышит. Он не знает, на что ему решиться, что делать. И нервы его, я чувствую, натянуты сейчас до предела. Я крепко беру его за плечи, разворачиваю и толкаю в спину.

– Ступай, – приказываю я.

И Славка не сопротивляется.

– Все, ребята, – объявляю я по-хозяйски, словно уже взял в свои руки какую-то власть над ними.

Я сейчас испытываю знакомый, хотя всегда мне и непонятный подъем, который обычно охватывает меня в критическую минуту, ощущаю вдруг необычайную веру в себя, в свою силу, в свою удачу, и это, я знаю, неизменно воздействует на окружающих.

– Все, ребята, – решительно повторяю я. – Убрать перо! – кричу я вдруг, больше ощущая опасность, чем видя ее.

И один из парней мгновенно прячет нож обратно в карман.

– Так вот, – продолжаю я, указывая на Славку. – Он идет к жене. Имеется жена, понятно? А мы идем к Хромому. И по дороге я вам сейчас кое-что скажу про него, – и тихо добавляю Славке в спину. – Иди, иди.

И делаю шаг к ребятам. Еще шаг, еще… Они молча, настороженно следят за мной. Они ждут, что будет дальше. А я подхожу, спокойно, уверенно раскидываю в сторону руки, чтобы ухватить за плечи двух ближайших из парней, и тем довольно рискованно подставляю под любой удар грудь.

– Пошли, блатнички, – весело говорю я. – Пошли, пока ходится.

Я увлекаю их за собой. Они не очень уверенно подчиняются.

Славка смотрит нам вслед. Представляю, какая борьба происходит сейчас у него в душе. Уйдет он? Нет? Уйдет…

– Стой!.. – вдруг орет Славка и срывается с места, бежит за нами. – Стой, сволочи!.. Порежу!.. Стой!.. Порежу!..

Он выхватывает из кармана нож, подбегает к нам и начинает исступленно размахивать им вокруг себя. Лицо его перекошено от бешенства, на губах выступают белые пузырьки пены, он почти невменяем. И в какой-то неуловимый миг он вдруг наносит себе удар, потом второй, прежде чем я успеваю выбить нож из его руки.

Славка с коротким воплем валится на асфальт, ребята кидаются к нему, пытаются поднять, он не дается, бьется у них в руках, рычит:

– Убью… Кровью зальюсь… Уйди… Уйди…

Он вырывается, стонет.

А один из ребят вдруг поднимает вверх мокрую руку и отчаянно кричит:

– Он кровь пустил!..

Славка словно ждет этого крика. Он вдруг опрокидывается на спину, хрипит и, кажется, в самом деле теряет сознание.

Мы все вместе тащим его на руках по улице. Вскоре я останавливаю первую проходящую мимо нас машину.

– В больницу! – кричу я водителю, задыхаясь. – Срочно! Вот эти двое с вами поедут.

И указываю на первых же подвернувшихся мне под руку ребят. Те безропотно лезут в машину.

С остальными я молча возвращаюсь на набережную. Ребята притихли, и хмель, кажется, окончательно выветрился у них из головы.

– Вот так-то, – укоризненно говорю я. – Не выдержал Славка.

– Псих, – откликается один из ребят.

– Отродясь он психом не был, – возражает другой. – Просто накатило.

– Видать, жену любит, – встревает в разговор третий парень.

Четвертый отмалчивается. Их со мной осталось четверо.

– Ну что, пойдем к Хромому? – предлагаю я.

– Чего нам у этого гада делать? – зло спрашивает первый из парней, назвавший Славку психом. – Его на нож ставить будем. Увидишь.

Я все еще не могу их всех как следует разглядеть. Кажется, этот старше других.

– Пора, соколики, кончать эту поганую блатную жизнь, – говорю я. – Сами видите, чего из нее получается. Чуму знаете?

– Ага, – отвечает за всех все тот же парень, постарше.

– С ним кончено, – жестко говорю я. – Снова его увидите, когда состаритесь. А то и вовсе на том свете. В Москве по мокрому сидит. Ну, и, конечно, все старается на Леху свалить.

По-моему, они до сих пор не могут понять, кто я такой, и теряются в догадках.

– Это он умеет, на других валить, – неожиданно заявляет один из парней.

– Твой кореш, Жук, – обращается он к тому, кто постарше. – Много ты ему лизал.

– Кончай, Рыжий, – примирительно говорит третий, молчаливый парень.

– У-у, зараза!..

Жук кидается на Рыжего, но тот же молчаливый парень ловко подставляет ему ножку, и Жук, падая, хватается за меня. Я его ставлю на ноги и говорю:

– Погоди, ребята. Слушай дальше. Не все еще. С Чумой ясно?

– Куда уж яснее, – отвечает Жук. – А не брешешь?

– Брешут псы. Теперь Леха. Вот он уже помер. Нету Лехи.

– Ну да? – недоверчиво откликается Жук.

Я уже стал отличать его в темноте.

– Точно говорю, – подтверждаю я. – Под машину попал. Спер, понимаешь, чемодан с поезда и дунул через вокзал на площадь. Ну, а там машина. И все. Вот такая поганая смерть.

– Бог наказал, – насмешливо говорит Рыжий. – Не бери чужого.

Я его тоже начинаю отличать – он тощий, подвижный и к тому же еще, видно, балагур.

– И вот глядите, – продолжаю я. – Третий теперь уже с рельсов сходит, Славка. У вас, можно сказать, на глазах. Ну, кому такая жизнь светит?

Мы проходим темную часть набережной, и теперь у нас над головой в легком тумане светят яркие молочные лампы. И тут я наконец могу как следует рассмотреть своих спутников. Между прочим, ребята как ребята. Ничего разбойничьего в них уже нет. Даже чем-то симпатичные, по-моему, когда трезвые. Особенно Рыжий и второй, молчаливый, по имени Гарик. Да и Жук, кажется, неплохой малый. Он-то меня неожиданно и спрашивает:

– А ты сам-то кто будешь?

– Приезжий, – отвечаю я беспечно. – Из Москвы.