Дэшил Хэммет - Игра в бары

Она подошла к письменному столу, протянула руку и сердечно произнесла:

– Вы точно такой – ужасно странно, – но именно такой, как я думала! Я бы…

Она замолчала, потому что ее обдало холодом. Он не шевельнулся, а выражение его лица было если и не враждебным, то далеко не дружеским. Она отступила назад.

Он заговорил:

– Я не стану пожимать вам руку, ибо потом вы наверняка посчитаете мой порыв обманом. Давайте подождем. Садитесь, мисс Идз.

По-моему, она держалась молодцом. Мало приятного, когда тебе отказываются пожать руку, какими бы объяснениями отказ не сопровождался. Она вспыхнула, открыла рот, снова закрыла его, посмотрела на меня, потом опять на Вульфа и, решив, очевидно, что ей следует проявлять выдержку, шагнула к красному кожаному креслу, но внезапно подалась вперед и спросила:

– Как вы меня назвали?

– По вашей фамилии, Идз.

Пораженная, она молча перевела взгляд на меня.

– Как? – спросила она, спустя добрую минуту. – Почему вы ничего не сказали? Каким образом?..

– Послушайте, – взмолился я, – вас щелкнули по носу, и не все ли равно кто – он или я? Садитесь и успокойтесь.

– Но не могли же вы… – Конец фразы повис в воздухе. Она опустилась в кресло. Ее замечательные глаза обратились на Вульфа. – Разницы, конечно, никакой. Теперь мне придется заплатить вам больше, но я так и собиралась сделать. Мистер Гудвин в курсе.

– Да, он объяснил вам, что берет от вас деньги условно, на случай моего согласия. Арчи, достань их, пожалуйста, и отдай.

Я, естественно, ожидал такого поворота и решил не разыгрывать трагедии. Когда бы и где я ни садился на мель, мне всегда хотелось выглядеть при этом максимально эффектно. Я встал, подошел к сейфу, открыл его, вынул деньги и предложил их Присцилле. Она дажа пальцем не шелохнула.

– Возьмите, – посоветовал я. – Иначе вам придется искать место получше. – Я бросил пятидесятки ей на колени и вернулся к своему креслу.

Когда я сел, Вульф заговорил:

– Ваше присутствие здесь, мисс Идз, нелепо. Тут не меблированные комнаты и не лечебница для истеричных женщин. Это мой…

– Я не истерична!

– Прекрасно. Допускаю. Тут не убежище для неистеричных женщин. Это моя контора и мой дом. Ваш нахальный приход, ваше желание остаться на неделю, есть и спать в комнате, расположенной прямо над моей, и отказ при этом сообщать о себе что бы то ни было – по меньшей мере чудовищны. Отлично все понимая, Гудвин непременно выгнал бы вас, не реши он использовать ваше фантастическое предложение для того, чтобы подразнить меня… Правда, тут следует еще учесть вашу молодость и привлекательность. Благодаря перечисленным фактам, вас доставили в комнату, помогли вам распаковать вещи, подали еду… и в моем хозяйстве все полетело вверх дном. Затем…

– Мне очень жаль. – Лицо Присциллы покрылось хорошим ярким румянцем, никаких слабеньких расцветок. – Просто очень. Я немедленно уйду. – Она привстала.

Вульф поднял руку.

– Позвольте мне закончить. Возникли новые обстоятельства. У нас был посетитель – человек по имени Перри Холмер.

Она встрепенулась.

– Перри! – Она снова упала в кресло. – Вы сообщили ему, что я здесь?

– Нет. – Вульф был краток. – Он посетил вашу квартиру и нашел там записку от вас. Вы действительно ему написали?

– Я?.. Да.

– Узнав из нее, что вы сбежали, он моментально направился сюда, желая нанять меня для ваших розысков. Он рассказал мне о том, что скоро вам исполнится двадцать пять лет, а также об известии, полученном им от вашего бывшего супруга, проживающего сейчас в Венесуэле. Известие касается подписанного вами документа, который дает экс-мужу право на владение половиной вашего имущества. Вы на самом деле подписали такую бумагу?

– Да.

– Разве не глупо вы поступили?

– Исключительно. Но тогда я была дурой и, естественно, совершала глупости.

– Так. Когда Гудвин посмотрел на фотографии, которые принес с собой мистер Холмер, он, конечно, вас узнал и умудрился сообщить об этом мне, оставив Холмера в неведении. Однако тот уже успел сделать мне твердое предложение: уплатить десять тысяч долларов, не считая покрытия расходов, если я доставлю вас в Нью-Йорк, живую и невредимую, к утру тридцатого июня.

– Меня? – Присцилла засмеялась, хотя и невесело.

– Именно так он сказал. – Вульф откинулся на спинку кресла и потер губу кончиком пальца. – С той минуты, как Гудвин узнал вас на снимке и проинформировал об этом меня, я попал в трудное положение. Я зарабатываю на жизнь и содержание дорогостоящего штата трудом частного детектива и не могу заниматься донкихотством. Когда мне обещают достойный внимания гонорар за работу, лежащую в пределах моих возможностей, я от нее не отказываюсь. Деньги мне нужны. Короче. Совершенно незнакомый человек предлагает мне десять тысяч за то, чтобы я нашел и доставил ему некое лицо к некоему числу, а по счастливой случайности это лицо находится в одной из комнат моего дома. Существуют ли какие-нибудь причины, мешающие мне обо всем сообщить и получить вознаграждение?

– Понимаю. – Она плотно сжала губы. – Вот откуда ваши сведения. Вам просто повезло, что мистер Гудвин узнал меня, так? – Взгляд ее обратился на меня. – Думаю, вас следует поздравить, мистер Гудвин?

– Об этом говорить еще рано, – проворчал я. – Подождите.

– В том случае, – продолжал Вульф, обращаясь к ней, – если бы я или Гудвин, действуя от моего лица, взяли у вас задаток, не ставя определенных условий, мне бы, наверное, пришлось соблюдать ваши интересы и никоим образом не соглашаться на предложение мистера Холмера. Но ничего подобного не случилось. Я никак с вами не связан. Не существовало никаких законных, профессиональных или этических препятствий, мешающих мне открыть ему место вашего пребывания и потребовать вознаграждение. Однако у меня есть самоуважение. Я не могу так поступить. Да еще Гудвин… Я уже отругал его за самоуправство и велел избавиться от вас, и потому должен быть последовательным, ибо, сославшись на выкуп, я лишусь возможности жить с ним и работать, – Вульф покачал головой. – Итак, выбор вами в качестве убежища моего дома никак нельзя считать счастливым, и не столько для вас, сколько для меня: отправься вы куда-нибудь еще, я бы непременно сговорился с мистером Холмером и, конечно же, получил бы вознаграждение. Если самоуважение не позволяет мне воспользоваться вашим присутствием здесь, которому способствовали случайность и мистер Гудвин, то своекорыстие мешает потерпеть убыток. И весьма ощутимый. Поэтому у меня возникли два предложения на выбор. Первое очень простое. Уславливаясь с Гудвином относительно проживания в моем доме, вы заявили, что готовы уплатить любую сумму. Поскольку вы говорили с ним, как с моим подручным, ваши слова можно отнести и ко мне. И сейчас я называю свой вариант: десять тысяч долларов.