Роберт Гулик - Обезьяна и тигр

Судья отпил большой глоток чаю и попросил:

— А теперь расскажи, что тебе удалось обнаружить.

— Прежде всего я хотел бы отметить, ваша честь, что перед тем как войти сюда, сын Лэна расспрашивал стражников о трупе. Ему было известно, что труп нашли в хижине дровосека, не исключено, что именно поэтому он упомянул ее в своем рассказе.

— У меня создалось впечатление, что молодой человек говорит правду, — сказал судья Ди. — Во всяком случае, когда говорил о своих встречах со служанкой матери в хижине дровосека. Он же знал, что мы всегда можем его проверить, допросив эту девицу. По крайней мере, теперь ясно, почему нары в хижине были так тщательно вытерты. Но продолжай!

— Главе гильдии нищих оказалось в самом деле известно, где находится этот бродяга и его сестра. Бродягу зовут Сэн Цю, и он укорял сестру за то, что она «провалила дело с дядей Дуанем» и не смогла получить от него даже золотого перстня. Очевидно, убитый и был этот самый «дядя Дуань». Сэн Цю — настоящий великан, ему ничего бы не стоило донести тело убитого до хижины дровосека. Я думаю, что сын Лэна видел в лесу именно Сэн Цю, который нес на плечах труп, и его сестру. С Сэном есть еще один мерзавец по имени Чан. Вся эта троица сейчас сидит у нас за решеткой.

— Прекрасная работа! — удовлетворенно воскликнул судья. — Как тебе удалось так ловко их сюда доставить?

— Я намекнул им, что здесь они могут неплохо заработать, и они сами сюда пришли. — Дао Гань поспешно добавил: — Мне кажется, ваша честь, что пути этих бродяг и Лэна дважды пересеклись только по чистой случайности. В первый раз это произошло два дня назад, когда сестра Сэн Цю принесла Лэну перстень, а второй — когда вчера вечером этот убитый бродяга затеял ссору с Лэном. По моему убеждению, речь идет о сведении счетов внутри банды.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что Сэн Цю отделился от остальных, ваша честь.

— Отделился? Что ты имеешь в виду? — удивленно спросил судья.

— Дело обстоит следующим образом, ваша честь. Когда кто-то официально принимается в банду, он дает клятву и отрубает себе кончик мизинца. Это означает, что он обязуется абсолютно повиноваться главарю банды до конца своих дней. Единственный способ вернуть себе свободу — это официально отделиться, заплатив откупные. Он должен вернуть причитавшуюся ему долю в доходах банды. Это довольно сложные расчеты, и они нередко заканчиваются серьезными неприятностями для пожелавших вернуть себе свободу. Я выяснил, что Сэн Цю как раз принадлежал к банде, возглавляемой неким Пекарем, которая орудует в Цзянбэе. Я полагаю, что Сэн Цю с приятелями покинул Цзянбэй, после чего обе стороны пришли к соглашению об условиях отделения, а старый бродяга каким-то образом оказался втянутым в ссору между Сэн Цю и Пекарем. Вчера вечером на горе они встретились с кем-то, посланным Пекарем, поскольку, как сообщил нам аптекарь Ван, по окраине леса часто бродят люди, которые не решаются появляться в городе. Произошла какая-то стычка, и Дуань был убит. Они отрубили ему четыре пальца, чтобы в случае, если труп обнаружат, скрыть его принадлежность к банде. Это подтверждается и тем, что, когда я пришел к нему, Сэн Цю решил, что меня прислал Пекарь.

Судья Ди кивнул.

— Да, похоже, что ты прав, Дао Гань. Но скоро мы все это выясним. Я допрошу этих троих порознь. Прикажи начальнику стражи доставить Сэн Цю из тюрьмы в комнату, где находится труп, только пусть не показывает его. Я тоже туда приду, как только разберусь с этими бумагами. А потом пусть приведут сестру Сэна и третьего бродягу ко мне на допрос.

Войдя в помещение, где находился труп, судья почувствовал неприятный запах. Он подумал, что нельзя держать труп не захороненным столь долго в такую жаркую погоду.

Закованный в цепи, Сэн Цю стоял меж двух стражников прямо перед столом, на котором лежал труп, прикрытый циновкой. У изголовья стоял начальник стражи, а рядом с ним — Дао Гань.

Судья подошел к ним. Засунув руки в длинные рукава, он внимательно оглядел Сэн Цю.

Потом подал начальнику стражи знак откинуть циновку.

— Святые Небеса! Это же он! — воскликнул Сэн Цю.

— Да, это труп того самого старика, которого ты так жестоко убил, — сурово сказал судья.

Сэн Цю разразился потоком проклятий. Один из стражников прикрикнул на него и ударил по голове рукоятью меча.

— Веди себя прилично!

Словно бы вовсе не ощутив удара, гигант только затряс головой.

— Я ничего ему не сделал! — вскричал он. — Этот старый болван ушел от нас вчера вечером в добром здравии.

— Кто это такой?

— Один богатый идиот. Его звали Дуань. Дуань Моуцай. Владелец крупной аптеки в столице.

— Что ты плетешь? Как он оказался с вами?

— Этот старый козел помешался на моей сестре, понятно? Ему втемяшилось в голову к нам присоединиться.

— Кончай со своими глупыми выдумками! — возмутился судья.

Стражник попытался еще раз огреть его по голове рукоятью меча, но тот ловко увернулся и продолжал:

— Клянусь, что это чистая правда, ваша честь! Этот болван даже платил нам за то, чтобы мы позволяли ему быть с нами. Так ему приглянулась моя сестра. Но она не желала брать от него денег. Ну и теперь сами видите, чем это кончилось, какую кашу она заварила. Повесила на мою шею подозрение в убийстве.

Замахнувшись плеткой, начальник стражи подскочил к Сэн Цю, но судья отрицательно покачал головой, не сводя с него глаз. Да, это был неотесанный бродяга, но у судьи сложилось впечатление, что он говорит правду. Сэн Цю воспринял молчание судьи Ди как недоверие к своим словам. Он рухнул на колени.

— Ни я, ни мой приятель в жизни никого не убивали, клянусь вам! Одно дело — прихватить заблудившегося поросеночка или курочку, или даже одолжить немного денег у случайного прохожего. Конечно, такое бывало, но чтобы убивать — ни в коем случае, господин! Об этом мы никогда даже не помышляли. А уж тем более Дуаня. Зачем? Я же вам сказал, что он каждый месяц давал нам деньги.

— Твоя сестра спала с Дуанем?

— Конечно, но ведь в этом нет никакого преступления.

— Она что, проститутка?

— Кто? — не понял Сэн Цю.

— Уличная девка.

— A-а! Нет! Я имею в виду, что не постоянно. Только время от времени, когда мы остро нуждаемся в деньгах. Но обычно она спит только с юношами, которые ей нравятся, и ничего за это не берет. Моя сестричка — просто мертвый капитал, ваша честь! Пока был жив Дуань, от нее был хоть какой-то прок. Я всегда говорил своему приятелю: Чан, говорил я, пока моя сестрица держит Дуаня на коротком поводке, я готов на это смотреть сквозь пальцы. Но теперь, когда Дуань мертв, ей придется начать работать. Не могли бы вы, господин, помочь мне получить какую-нибудь официальную бумагу, где бы говорилось, что ей дозволено заниматься этим делом, разумеется, при условии регулярных выплат в казну…