Алекс Павези - Восьмой детектив

Он поднял взгляд на окно: словно глаз с воткнутой в него иглой. «Да она чокнутая», – подумал он.

– Я тебе плачу не за то, чтобы ты забавлялся с деревянной игрушкой, – сказала она, когда Рэймонд поднялся на три пролета в ее комнату. В разговорах с ним и о нем она все сводила к деньгам.

Она велела собрать все опавшие листья в саду и привести его в порядок к приезду сестры. Сказав «Разумеется, мадам», он спустился обратно по тем же трем пролетам, представляя, как ее разбитое болезнью тело колотится о ступеньки и приземляется с переломанной шеей.

В день смерти Агнес он рано встал, надеясь покончить с покраской лодки. Но усталость оказалась сильнее, и он в расстройстве пнул деревянный бок, оставив отпечаток ноги на свежей белой краске. Затем он оттащил лодку к пруду и столкнул ее в воду: хотел посмотреть, будет ли она держаться на плаву. По воде пошли разводы белой краски.

Он взял лопату и тачку и стал собирать листья. Когда пришли Лорен и Мэтью, он работал в наклон у живой изгороди, и они его не заметили. К моменту, когда он увидел Бена, который с биноклем у глаз выглядывал из-за дерева на краю соседнего поля, тачка была почти полна. Вскоре она наполнилась доверху, и тогда он дотолкал ее до компостной кучи в углу, где сходились два забора, опрокинул вперед и отошел полюбоваться, как он много собрал. Часть листьев были уже немного потемневшими, но большинство ярко зеленели, и куча выглядела как тарелка овощей. И тут он заметил сбоку неровность: небольшое углубление там, где в листья бросили что-то тяжелое.

Он просунул туда руку и вытащил мертвую белку. Ее тельце распласталось на одетой в перчатку руке, совершенно окоченевшее, кроме головы, которая болталась, будто подвешенная на нитке. Он провел вдоль беличьей шеи большим пальцем. Там ничего не было, лишь мягкая кожа, похожая на затертую ткань, с тонкими жилами внутри. Животное сначала задушили, а потом сломали все шейные позвонки.

Он швырнул тельце обратно в компост и пробормотал: «Зачем ты так делаешь, Уильям?»

Спустя час работа была закончена. Убирая лопату в сарай, он услышал крик изнутри дома и увидел Вайолет, выбегавшую из передней двери вместе с двумя детьми.

Он был рядом через секунду.

– Вайолет, – он мягко сжал ее запястья, – что случилось?

– Агнес, ей плохо.

Рэймонд хотел отодвинуть ее и войти внутрь, но она остановила его, положив теплую ладонь ему на грудь.

– Нет, беги за доктором Лэмбом.

Не колеблясь, он повернулся и побежал.

Дом доктора стоял на другом конце деревни, до него было больше мили, и, хотя надо было спешить, Рэймонд сразу взял размеренный темп, чтобы сил хватило на всю дорогу. И потому, когда он выбежал с подъездной дорожки усадьбы на главную улицу и обнаружил доктора, сидящего на низкой ограде военного мемориала и курящего трубку, то подумал сначала, что ему показалось.

– Спасибо, Рэймонд, – сказала Доротея. – Очень любопытно! Может, доктор, вы продолжите? Что вы делали в момент убийства Агнес?

– Прошу прощения? – Доктор выглядел сбитым с толку.

– Будьте добры рассказать, что вы делали в момент смерти?

Доктор был поражен. Остальные безучастно смотрели на него.

– Я пришел сюда как свидетель, а не подозреваемый. С какой стати вы считаете, что это имеет отношение к делу?

– Может, и нет, но вы были неподалеку от дома во время убийства. И этому факту пока нет объяснения.

– Что я делал в течение дня, вас не касается. Рассказав об этом, я могу нарушить врачебную тайну.

Этот аргумент никого не впечатлил. Все продолжали выжидающе глядеть на доктора.

– Если желаете знать, как я оказался у мемориала, – я просто прогуливался по деревне. Такая у меня привычка – прогулки поздним утром. Я присел там на минуту передохнуть и раскурить трубку. Рэймонд наткнулся на меня, я послал его за полицией и пошел в сторону дома. К тому моменту, само собой, она была уже мертва. Судя по ее виду, примерно полчаса.

– Что ж, – сказала Доротея, немного испуганная его повышенным тоном, – спасибо за пояснения.

Шесть лет спустя Лили слушала тот же голос.

– После того она уже не смела обвинять меня, по крайней мере в лицо.

– И вы правда считали ее подозрения полной ерундой? Или просто не удостоили ее ответом?

Доктор рассмеялся этому неприкрытому оскорблению.

– Не уверен, что помню. В любом случае я действительно просто гулял. Все это было абсолютно нелепо.

– Могу себе представить.

– Но дай мне закончить. Самое интересное для тебя случилось дальше.

Доктор расхаживал в центре полукруга собравшихся.

– Доротея, ваш ход мыслей ошибочен. Кто угодно мог пробраться в дом с любой стороны: в саду хаотично чередуются живые изгороди и деревья, а в самом доме больше дверей, чем стен. Если хотите дознаться, кто виноват, ищите лучше мотив.

– А здесь ни у кого нет мотива, – заметил Мэтью. – Значит, это был кто-то чужой?

– Вот именно.

– Мотив – это деньги. – Доротея говорила тихо, но все замерли, вслушиваясь в ее слова.

– Деньги? – отозвался Мэтью. – Что ты имеешь в виду?

– Агнес написала мне дней десять назад. Она считала, что ее пытаются отравить. Как-то утром на той неделе она проснулась с чувством, что умирает. Она была убеждена, что в ее питье что-то добавили.

Ощущение не было похоже на привычное головокружение. Будто внутри нее жило что-то пернатое: беспокойный лебедь вертелся у нее в кишках, вытягивая шею через ее горло. Она скрежетала зубами. Вывод был очевиден: кто-то хотел отравить ее, но не рассчитал дозу. Это мог быть любой из них: кувшин с водой стоял возле ее кровати целый день, да и кто знает, где он был до того?

Доктор возмутился.

– Вы сообщили об этом полиции?

– Я надеялась, что не будет нужды. – Доротея спокойно смотрела на него. – Кроме того, ей показалось, что комнату обыскали, разные мелочи лежали не на своем месте.

– Но у мамы было нечего красть, – вмешался Мэтью.

– Не совсем так, – сказала Доротея. – Когда ваш отец был жив и поля давали хороший урожай, он дарил ей драгоценности. Что-нибудь на каждую годовщину свадьбы.

– Мне рассказывали. – Мэтью запнулся. – Но она же все продала в трудные времена.

– Нет. Она тебе солгала. Она продала все остальное, а со своими бриллиантами не смогла расстаться.

– Какой ужас, – с воодушевлением сказала Лорен. – И что, их украли?

– Не знаю, – ответила Доротея. – Я не знаю, где она их держала. Они были где-то припрятаны: сначала потому, что ей было стыдно за ложь, а потом ради их сохранности.

– Кто-нибудь еще про это знал? – Мэтью оглядел комнату.

– Я знала, что она оставила пару небольших украшений, – отозвалась Вайолет. – Но не бриллианты. Я прибирала эту комнату, каждый ее дюйм. Им там негде быть.