Роберт Гулик - Золото Будды

— Послушайте, — прервал его Цзяо Тай, — не выпить ли нам еще?

По Кай окинул его укоризненным взглядом. С глубоким вздохом он встал и, будто смирившись с судьбой, покорно проговорил:

— Тогда уж продолжим с девицами.

— Вот это разговор! — радостно воскликнул Ма Жун. — А вы знаете тут хорошее местечко?

— Знает ли лошадь свое стойло? — фыркнул По Кай.

Он заплатил по счету, и собутыльники покинули заведение.

Улица по-прежнему утопала в густом тумане. По Кай повел их к берегу на задах харчевни, сунул в рот четыре пальца и свистнул. Из тумана возник носовой фонарь маленькой лодки.

По Кай ступил в лодку и сказал гребцу:

— На джонку.

— Эй! — воскликнул Ма Жун. — Помнится, разговор шел о девицах!

— Само собой, само собой! — беззаботно отозвался По Кай. — Садитесь. — И добавил, повернувшись к гребцу: — Поторапливайся, уж очень господам невтерпеж.

Он рухнул под соломенный навес, а Ма Жун и Цзяо Тай пристроились рядом на корточках. Лодка заскользила сквозь туман; ничто, кроме плеска весел, не нарушало безмолвия. Вскоре затих и плеск, так что они плыли теперь в полной тишине. Гребец потушил фонарь. Лодка остановилась.

Тяжелая рука Ма Жуна легла на плечо По Кая.

— Если это ловушка, я сверну тебе шею, — как бы между прочим заметил он.

— Что за чепуху ты несешь! — вспылил По Кай.

Послышался лязг железа, после чего лодка тронулась с места.

— Мы прошли под восточными воротами, — объяснил По Кай. — Решетку там в одном месте можно отогнуть, но только не докладывайте об этом своему начальнику.

Еще немного, и сквозь туман проступили черные корпуса больших джонок.

— Вторая, как обычно, — бросил гребцу По Кай.

Когда лодка пришвартовалась у сходней, По Кай сунул гребцу несколько медяков и взошел на борт, а следом за ним и Ма Жун с Цзяо Таем. По Кай пробрался сквозь столики и скамеечки, загромождавшие палубу, и постучался в дверь каюты. Им открыла дородная женщина в засаленном платье черного шелка. Осклабившись, она явила гостям ряд черных зубов.

— Добро пожаловать, господин По Кай! — сказала толстуха. — Прошу вас, спускайтесь.

По крутой деревянной лесенке они спустились в просторную каюту, тускло освещенную двумя светильниками, подвешенными к потолочной балке. Все трое уселись за массивный стол, занимающий большую часть каюты. Толстуха хлопнула в ладоши. Вошел коренастый слуга с грубыми чертами лица. В руках у него был поднос, уставленный кувшинами с вином. Пока он разливал вино, По Кай спросил у женщины:

— А где мой добрый друг и коллега Ким Сан?

— Он еще не пришел, — ответила она. — Но я позабочусь, чтобы вы не скучали!

Толстуха подала знак слуге. Тот отворил заднюю дверь, и в каюту вошли четыре девицы, облаченные лишь в тонкие прозрачные платья. По Кай бурно приветствовал их. Посадив по девице по обе стороны от себя, он сказал:

— Беру этих двух! Не затем, что вы подумали, — тут же добавил поэт, обращаясь к Ма Жуну и Цзяо Таю, — но лишь для вящей уверенности, что моя чаша никогда не будет оставаться пустой.

Ма Жун знаком подозвал пухленькую девицу с симпатичным круглым личиком, а Цзяо Тай вступил в разговор с четвертой. Он подумал, что она очень красива, но явно пребывает не в духе и рот открывает, только отвечая на вопросы. Звали ее Ю Су. Она была кореянкой, однако прекрасно говорила по-китайски.

— Твоя страна мне понравилась, — сообщил Цзяо Тай, обняв ее за талию. — Я там воевал.

Девица отпихнула его, окинув высокомерным взглядом. Он понял, что несколько оплошал, и поспешно добавил:

— У вас превосходные воины, они сделали все, что могли, но нас было больше.

Девица только фыркнула.

— Эй, девка, ты что, разучилась улыбаться и поддерживать разговор?! — рявкнула толстуха.

— Можешь оставить меня в покое? — медленно проговорила Ю Су. — Клиент вроде не жалуется, так?

Толстуха вскочила, занеся руку для пощечины:

— Ах, потаскуха, я научу тебя вежливому обхождению!

Цзяо Тай грубо оттолкнул ее.

— Не тронь девушку.

— Пойдемте на палубу! — закричал По Кай. — Печенкой чую, что вышла луна! Скоро явится Ким Сан.

— Я останусь здесь, — бросила Цзяо Таю кореянка.

— Как угодно, — ответил он и вслед за остальными поднялся на палубу.

Бледная луна освещала ряд судов, пришвартованных вдоль городской стены. За темными водами протоки едва виднелся противоположный берег.

Ма Жун опустился на низкую скамеечку и посадил себе на колени пухленькую девицу. По Кай подтолкнул своих подружек к Цзяо Таю.

— Осчастливь-ка их, — сказал он. — Теперь мои мысли устремлены к высшим сферам.

Он продолжал стоять, заложив руки за спину и восторженно глядя на луну, а потом вдруг заговорил:

— Раз уж вы продолжаете настаивать, я спою для вас свое новое творение.

Вытянув тощую шею, он возопил пронзительным фальцетом:

Он смолк, чтобы набрать воздуху, а затем вдруг опустил голову, прислушиваясь, и, покосившись на присутствующих, сказал ворчливо: — Я слышу пренеприятные звуки!

— А я-то как слышу! — подхватил Ма Жун. — Святые Небеса, не могли бы вы наконец перестать завывать? Разве не видите, какой у меня с милашкой серьезный разговор.

— Я имею в виду звуки, которые раздаются снизу, — сухо пояснил По Кай. — Полагаю, подружка твоего приятеля получает суровое наставление.

Как только он замолк, все услышали снизу звуки ударов и сдавленные стоны. Цзяо Тай вскочил и ринулся вниз, а вслед за ним и Ма Жун.

Совершенно нагая кореянка лежала поперек стола. Коренастый слуга держал ее руки, а другой слуга удерживал ноги. Толстуха стегала ее по ляжкам ротанговым хлыстом.

Цзяо Тай нанес прислужнику мощный удар в челюсть. Второй отпустил ноги девушки и выхватил из-за пояса нож. Цзяо Тай перепрыгнул через стол, оттолкнул толстуху к стене и молниеносно вывернул запястье головорезу, у которого был нож. Крича от боли, тот отпрянул; нож отлетел в сторону. Девушка скатилась со стола, исступленно дергая грязную тряпку, которой ей заткнули рот. Цзяо Тай помог ей подняться и избавиться от кляпа. Второй слуга наклонился за ножом, пытаясь ухватить его левой рукой, но Ма Жун двинул его ногой по ребрам так, что он отлетел в угол. Девушка судорожно кашляла, пока ее не вырвало.

— Счастливая семейка! — подал голос с лестницы По Кай.

— Зови народ с соседней джонки! — прохрипела толстуха с трудом поднимающемуся слуге.

— Зови всех окрестных ублюдков! — задорно вскричал Ма Жун. Он отломал ножку стула и размахивал ею, как дубиной.

— Тише, тетушка, тише! — снова заговорил По Кай. — Побереги свое здоровье. Эти двое — служители закона.